Надо отдать должное новому монарху. В конце концов Генриху Наваррскому удалось привести Францию в относительный порядок. В королевстве установился хлипкий мир. Правда, считается, будто оставаясь в душе протестантом, король Франции готовился нанести удар по испанским Нидерландам, а в перспективе вообще перенести боевые действия в Новый Свет, чтобы хорошенько потрясти эту испанскую вотчину. Если такие замыслы и были, им не суждено было сбыться. Очередной киллер, полубезумный громила по имени Франсуа Равальяк, проткнул короля Генриха IV кинжалом, ловко вскочив на подножку кареты. Ликвидация монарха была произведена в самых лучших традициях ассасинов, охрана даже не успела разинуть ртов. Даже под жесточайшими пытками Равальяк не дрогнул и не выдал заказчиков преступления, предоставив историкам теряться в догадках. Одни специалисты полагают: «терминатора» к королю подослали иезуиты, другие винят в злодеянии испанцев, чрезвычайно озабоченных его воинственными приготовлениями, третьи считают Равальяка психом-одиночкой. В руках палачей убийца короля действительно как заведенный твердил про «голоса», которые слышал лишь он один. «Голоса», мол, и растолковали ему, что делать. Кем был Равальяк на самом деле, в точности не знает никто, так и не добившись ни одного признания, его четвертовали на Гревской площади Парижа.

Словом, Франции, как вы видите, довелось хлебнуть горя. Она пережила три десятилетия Религиозных войн, стоивших короны правящему дому Валуа и едва не прикончивших французскую государственность.

Каждое действие вызывает противодействие, этот принцип широко известен и не нуждается в комментариях. Вот и папы римские, пытаясь удержать ускользавшую власть, сделали упор на инквизицию. Не на нее одну, конечно, они даже провели известный Тридентский собор. Девятнадцатый по счету представительский съезд католической церкви, продлившийся без малого двадцать лет (с декабря 1545 г.), на котором две сотни сменявших друг друга католических сановников высшего ранга пытались решить: что, собственно, делать с Реформацией?

Реформация тем временем не почивала на лаврах, отнюдь. Движение охватило практически всю Западную Европу, одержав впечатляющие победы в Финляндии и Швеции, в Прибалтике (где ее застрельщиком стал последний гроссмейстер Тевтонского ордена, отлученный за самодеятельность от католической церкви!), в Швейцарии и Англии, а Францию с Германией фактически расколов на куски. Конечно, не все и не везде проходило гладко, порой в лагере реформаторов случались конфликты, доходило и до открытой вражды. В одних местах утвердилось лютеранство, в других — его модифицированная версия — кальвинизм, в третьих — восторжествовало англиканство, в четвертых — анабаптизм. Легче жить от этого кардиналам, впрочем, не становилось. Повсюду наблюдались одни и те же угрожающие явления: реформаторы отчуждали церковные земли и прочее имущество, закрывали и упраздняли монастыри. И, естественно, никто больше не платил церковную десятину, а так ведь можно было и ноги протянуть. Одним словом, с Реформацией надо было что-то делать. Решили действовать по нескольким направлениям, обеспечив, таким образом, комплексный подход.

Для начала и, очень похоже, для блезиру пожурили кое-кого из кардиналов, но не так, чтобы всерьез и без оргвыводов. Это объяснимо, ворон ворону, как говорится, глаз не выклюет. Утвердили так называемый Никейский символ веры, провозглашенный на одноименном соборе еще в 325 г. от Рождества Христова, за четверть века до того, как византийским августом стал Юлиан Отступник. В очередной раз крепко-накрепко связали Бога Отца и Бога Сына, заодно подтвердив полномочия Вульгаты, старого латинского перевода Библии, который объявили единственным из всех возможных. Для непонятливых составили Тридентский катехизис, нечто вроде сжатого курса истории ВКП(б) для коммунистических агитаторов низового звена. В остальном же велосипеда не изобрели, взялись закручивать гайки, это ведь естественней и проще всего. Снабдили полномочиями новорожденный орден иезуитов, позднейшую модификацию духовно-рыцарских орденов далекого прошлого, только предназначавшуюся для войны на «тайном фронте», а потому укомплектованную «рыцарями плаща и кинжала», которых современники очень скоро и вполне заслуженно окрестили «пехотинцами римского папы».[180]Опубликовали Индекс запрещенных книг, предусмотрев репрессии не только для авторов, но и для издателей, распространителей и читателей.

Вдобавок к вышеперечисленным мерам участники Тридентского собора восстановили в полном объеме «святую» инквизицию, учредив католические трибуналы, некий прообраз ежовских троек НКВД, наделенные неограниченной властью на территории любых католических государств. Правда, была одна незадача — католических стран оставалось до обидного мало. Впрочем, одна надежная все же нашлась. Это было королевство Испания. Тут, на Пиренейском полуострове, еще жил дух победоносной Реконкисты,[181]которая бы наверняка захлебнулась без веры, поскольку потребовала немалых усилий и жертв. Здесь инквизиция имела впечатляющие традиции и глубокие корни, а угольки от костров, на которых тысячами жгли то мавританских, то еврейских еретиков, редко когда остывали до полного затухания. Да и зловещее имя Торквемады[182]тут еще оставалось на слуху, а его воспитанники — на ответственных постах. Конечно, Испания, по делу, уже была не та, утратила былое могущество после развода со Священной Римской империей, случившегося, когда император Карл V, как вы помните, удалился в монастырь. И тем не менее по-прежнему оставалась влиятельной державой, обладательницей самого сильного военно-морского флота и самых обширных колониальных владений за пределами Европы. Соответственно обязанности Крестоносца № 1 взвалил на себя сын самоустранившегося Карла V испанский король Филипп. Закончилась эта затея печально…