– Здравствуй, Федор! Сколько лет, сколько зим! А ты теперь майор, большую карьеру сделал!

– Ну, не тебе говорить! – усмехнулся Патрикеев, обведя взглядом кабинет. – Хорошо устроился! Главное, вид отсюда красивый, высоко-то как! Почти весь город видно!

– Ну, это как посмотреть. Говорят – высоко сидишь – больно падать! Быть на виду – опасно…

– Ну, ты вроде службу безопасности хорошо организовал, – одобрительно произнес майор.

– Неплохо, – кивнул Басыгов. – Но ты помнишь Черкеса? Уж на что осторожный был человек, а и то не уберегся!

– Ну, тогда времена были другие…

– Времена, может, и другие, а люди все те же… ну ладно, не будем о неприятном. Присядь, Федя, выпей со мной рюмочку за прежние времена!

Он усадил майора за низкий столик, достал из бара бутылку (конечно, ограненную, как бриллиант).

– Не люблю я виски, коньяк, – проговорил Басыгов, разливая по маленьким стаканчикам прозрачную жидкость. – Водка, конечно, лучше, но тоже не очень. Вот настоящая вещь – называется полугар, специально для меня гонят из отборной ржи. Чувствуешь, как пахнет? Настоящий ржаной дух!

Патрикеев, честно говоря, ничего особенного не почувствовал, но закивал, чтобы не обидеть хозяина.

Они выпили по стаканчику, Басыгов предложил еще, но майор вежливо отказался.

– Ну да, ты ведь ко мне не просто так пришел, – спохватился хозяин. – Дело какое есть?

– Есть дело, – кивнул майор. – У меня последнее время какие-то странные вещи творятся. То тут, то там мелькают твои земляки. Два однотипных убийства, труп в могилу подложен, люди пропадают, и всюду какие-то сибиряки засвечены…

– Сибиряки? – переспросил Басыгов недовольно. – Это тебе свидетели так сказали? Да знаю я этих свидетелей! Разве вы, русские, наших людей различаете? Для вас что якут, что чукча, что юкагир! Да вы вообще коренного сибиряка от монгола не отличите! Для вас все, кто не белые, – на одно лицо!

– Ну, здесь не только свидетельские показания. Один фигурант – Орочен Чепогиров, явно из ваших людей!

– И ничего не из наших, – пробурчал Басыгов. – У наших людей, у якутов, имена простые русские. Я – Николай, брат мой – Василий, отец мой был Тимофей…

– Ну, я думал, это так, исключение…

– Ничего не исключение! А Орочен – имя эвенкийское, эвенки нам вовсе не родственники!

Он налил себе еще стаканчик полугара, на этот раз не предложив майору, выдохнул и продолжил более спокойным тоном:

– И вообще, я за своими людьми слежу. Мне никакого криминала не нужно, я теперь человек законопослушный. Зачем мне криминал?

– Так, может, что от своих людей слышал?

– Кое-какие разговоры доходили… – Басыгов помрачнел. – Один из моих парней познакомился в баре с эвенком. К тому какие-то нацики привязались, а мой парень ему помог отбиться. Так потом тот эвенк приглашал его к своим. Большие дела, говорит, готовятся. Большие люди с Енисея приехали. Что-то про старых богов болтал…

– И где мне этого эвенка искать? – вздохнул Патрикеев. – Это же иголка в стоге сена!

– Ну, почему иголка? Я слышал, есть на Петроградской стороне такое заведение, держит его настоящий эвенкийский шаман. Судьбу предсказывает, порчу снимает, болезни лечит. Некоторые. Называется это заведение «Волшебный бубен».

– Спасибо тебе, Николай! – оживился майор.

– Да не за что, – отмахнулся Басыгов. – Мне самому не нужно, чтобы мои люди в криминал попадали. Мне, с моим прошлым, нужно быть чистым и прозрачным, как… как вот этот полугар! – он поднял бутылку. – Может, выпьешь со мной еще стаканчик? За старые времена!

– Спасибо, Коля, но мне еще работать нужно. Хотя полугар твой мне очень понравился!

Маша сама удивилась, до чего спокойно она восприняла смерть Рустама. Как видно, выпила она эту чашу до дна еще раньше.

Конечно, нехорошо радоваться чужой смерти, однако Рустам все-таки получил по заслугам. А ей надо начинать новую жизнь. Жаль, конечно, квартиры, но назад теперь уже продажу не повернуть, дело сделано, а то еще с полицией неприятности будут. Ишь, майор этот Патрикеев так и сверлил ее глазами. Не подозревает, конечно, всерьез, но и не одобряет. Да и бог с ним!

Опять был выходной, причем только один, потому что в субботу начальник все-таки заставил Машу выйти на работу. Держался он с ней сухо, но вежливо, про увольнение больше речи не заводил, так что она решила не заедаться. Все-таки деньги платят в этой фирме довольно приличные.

Это воскресенье она решила провести дома, все равно идти некуда. По магазинам – денег нету, а просто так гулять неохота.

Кот Тунгус после того, как Маша побывала в гостях у соседа, относился к ней с прохладцей, дулся и ревновал. Ночью он не приходил к ней на диван, а спал в пустой комнате на полу. Возможно, оттого, что стало слишком жарко.

Сама себе удивляясь, Маша осознала, что ее огорчает охлаждение кота. Она купила ему новый дорогой корм, чтобы подольститься. Утром она пила кофе в одиночестве, когда Тунгус наконец явился. С заметным отвращением на морде он понюхал свою миску и фыркнул, дав понять Маше, что есть эту гадость не станет ни за что, никогда, даже если будет умирать с голоду.

– Ну уж! – усмехнулась она, научившись потихоньку понимать кошачий язык. – Это ты загнул.

И отвернулась к окну. Там, во дворе баба Люся кормила голубей. Вот выскочила какая-то тетка и заорала на бабку, что приманивает птиц, а они только гадят. Бабка успешно отругивалась, наконец прибежала ее внучка и увела старуху в подъезд.

Маша допила остывший кофе. Миска была пуста, в дверях виднелся пушистый черный хвост. Кот удалялся не спеша, с чувством собственного достоинства.

– Хоть бы спасибо сказал!

Тунгус даже не обернулся.

Но уже через несколько минут он снова явился на кухню к Маше и принялся тереться об ее ноги, жалостно мяукая.

– Что, понравилось? – без труда догадалась девушка. – Но тебе не много ли будет?

Кот замяукал еще жалобнее, давая понять, что будет не много, а мало, и если его немедленно не покормить, он умрет, причем его трагическая кончина будет на Машиной совести.

– Ну, ладно, так и быть, дам тебе еще немножко! – Она открыла холодный шкаф, где хранила все скоропортящиеся продукты, и в том числе кошачий корм.

По непонятной причине банка с кормом оказалась в самой глубине шкафа, хотя буквально только что Маша ставила ее на самую ближнюю полку. В этой квартире всегда так – вещи, мебель живут своей жизнью, Маша тут пока не хозяйка. Не то чтобы квартира ее не принимает, просто помнит еще свою старую владелицу.

Девушка вскарабкалась на табуретку, сунула голову в шкаф и поморщилась: оттуда пахло чем-то затхлым.

– Давно нужно навести здесь порядок… – пробормотала она и вытащила из шкафа какую-то картонную коробку, оставшуюся там еще от прежней хозяйки.