Когда мы уже выезжали из деревни, увидели махающую рукой бабулю.

– Виталя, останови, подбросим бабушку, куда ей нужно, – сказала я, но Виталя и без моих слов уже притормаживал.

Ей требовалось в соседнюю деревню, в пяти километрах, а никакой общественный транспорт в этих местах уже давно не ходил. Вообще многие дома стояли пустыми.

– Колдуна привезли? – спросила у нас бабка, прищурившись. – Это откуда ж, интересно?

– Колдуна? – переспросила я, притворяясь, будто ничего не знаю.

– Его самого, – кивнула старушка. – Таких, как его бабка и мамаша, раньше на кострах жгли.

– Жгли вроде бы в Европе, – заметил Виталя.

– У нас тоже ведьм жгли, и мамашу его в доме жители деревни сожгли. Закрыли и сожгли после того, как она колхозный скот уморила. Их семейка против советской власти была. В колхоз не вступала. И не кулаки, а все особняком держались, зелья свои варили, порчу наводили…

«Что за путаница у нее в голове? Советская власть ведьм точно не жгла, – подумала я. – В лагеря отправить могли. Хотя тут, похоже, действовали просто обозленные жители».

– Он-то тогда пацаненком был, его потом родственники к себе взяли и вырастили как нормального человека, – продолжала бабка. – А против природы не попрешь. Уже много лет живет один в лесу. Чтобы никто не добрался. А теперь и власти нет. Участковый за пятнадцать километров отсюда. Я ему говорила, чтобы на болото сходил, разобрался с этим нехристем, а он только руками замахал. И поп им заниматься не хочет. До попа тоже пятнадцать километров, они все в одном месте поселились. А этот колдует в своем лесу.

– И что наколдовал? – с самым серьезным видом спросила я.

– А как он тут появится – жди беды. Или помрет кто-то, или заболеет, или мужик от одной бабы к другой жить уйдет. Мстит за мать деревенским. Уже все не по одному горю пережили.

– Из тех, кто сжег его мать? – уточнила Татьяна.

– Дети и внуки страдают! – рявкнула бабка. – Кто утоп на глубине по колено, кто в бане угорел, один в колодец свалился и шею сломал, с крыш падали…

«Это вполне могут быть несчастные случаи, – подумала я. – Только людское воображение находит им мистическое объяснение. Или не воображение, а совесть? Ведь женщина-то погибла…»

Бабку мы высадили и поехали забирать двух чиновников, которые должны были присоединиться к нашей группе. Изначально планировался один помощник губернатора, но оказалось, что поедет и вице-губернатор. Хотя вроде бы во всей стране их количество выросло в два раза за последние годы? Размножаются способом почкования?

Чиновники должны были договориться о вертолете, который доставит нас на место.

При подъезде к вертолетной площадке у Витали зазвонил телефон. Пока он говорил, телефон зазвонил у меня. Меня добивался Андрюша из Управления, который знал, где я должна провести пятницу, субботу и воскресенье.

– Слава богу, ты еще в зоне действия сети! – воскликнул приятель. – Алевтина сбежала.

– Кто? – в первый момент не поняла я.

– Ну, психованная жена прапорщика Гены. Ее перевели в частную психушку, а там режим не такой строгий, как в государственных учреждениях. ГУИН не охраняет, есть какая-то частная охрана, но ты же сама понимаешь…

– Вообще-то раз родственники платят деньги, и немалые, то должны бы как раз охранять, – заметила я.

– Да не бегали оттуда психи никогда! – заорал Андрей, которого сегодня с утра, видимо, уже успело достать начальство. – И они не считаются психами в традиционном смысле. Бабы в депрессии, в основном оттого, что делать нечего. Клиника располагается в чьей-то бывшей усадьбе, за городом. В советские времена там детский санаторий был, потом кто-то быстренько прихватизировал и устроил клинику, на которой можно делать деньги. Заборчик, конечно, новый и бетонный. Но, вероятно, Алевтина смогла управиться.

– Она через забор перелезла или точно неизвестно?

– Точно неизвестно, но не через вахту же она прошла? Явно был сообщник с воли. Мы считаем, что ей перекинули веревку и вытянули ее.

– Не Гена?

– У Гены алиби – беременная бухгалтерша, которая была безумно счастлива, что законная жена наконец оказалась в психушке. И за Гену она держится крепко.

Я напомнила про некоего Герасима, но тот как в воду канул. К сожалению, я не знала его фамилию. Мобильный был отключен. В квартире, где обосновалась племянница с представителем психиатрической «Скорой», Алевтина Ильинична не появлялась и туда не звонила. Племянница предупредила свою мать, сестру Алевтины, что та может податься к ней. По мнению всех сторон, больше было некуда.

Хотя кто знает, какого сообщника нашла Алевтина Ильинична? Может, он и в бане ей помогал? И вероятнее всего, что помогал. Но кто это может быть?!

– В общем, если появится в тех краях, в которых сейчас находишься ты, звони, – хохотнул Андрюша.

– Каким образом она здесь появится?! Ты думаешь, что говоришь?

– Вы на машине приехали, и Алевтина с сообщником может.

– А дальше? Они такие богатые, что могут арендовать вертолет?

– Не знаю, – сказал Андрей. – Хотя даже если и могут, то не будут привлекать внимания. Я на их месте пошел бы лесом.

– Ты представляешь, сколько это займет времени? Мы ко времени их прибытия на остров – если они на него нацелились – уже давно будем в Питере.

Андрей посоветовал оставить кого-то на острове на дежурстве, а если Иван Захарович еще не дал такого задания, то связаться с ним и передать рекомендации от органов. Приятель снова хохотнул и распрощался.

Вскоре мы загрузились в вертолет с припасами и двумя присоединившимися к нам чиновниками.

Я задумалась, жива ли еще Алевтина Ильинична? Для чего ей организовывали побег? Может, чтобы не сказала лишнего после применения каких-то новомодных препаратов, развязывающих язык?

XVII век

Яму выкопали глубокую, потом Герасим на пару с боярином потащили к ней гроб. Старой няньке показалось, что в нем что-то звенит. Точно звенит! Да не может в гробу ничего звенеть!

А когда опускали гроб в землю, пожилая женщина поняла, что не ошиблась – точно был звон посуды. Вон, значит, почему гроб такой странный получился. Вон, значит, почему Герасим так долго трудился. С тайником гроб. Но разве можно так осквернять усопшего?

– Зачем добро хоронишь? – строго спросила она хозяина, которого растила с младенчества. – И зачем с Алексием? Неужто так просто закопать не мог, раз схоронить добро решил?

– Так в древности делали, – ответил боярин, ничего не отрицая. Да и что отрицать? Кому о тайне расскажет нянька? – А свой покойник будет охранять добро семьи – до тех пор, пока кто-то не сможет за ним приехать. Сейчас лихие времена. Лучше ему здесь полежать, чем в нашем доме. Не хочу я всего лишиться, что отец мой наживал, а я сам приумножал.