Интересно, да, но еще интереснее был кукольный дом, стоявший на столе в углу, у окна.

— «Под домом в доме моей матери», — сказал Хэнраган и улыбнулся.

Он подошел к кукольному дому, который показался ему знакомым, — белый особняк высотой около полуметра. Подойдя к нему на расстояние вытянутой руки, Хэнраган надел очки.

— «Тара», — тихо прочел он надпись на пластинке над дверцей.

Хэнраган наклонился и заглянул в одно из окон кукольного дома, но сквозь опущенные шторы в комнату проникало недостаточно света, чтобы ясно разглядеть миниатюрную мебель. Пальцами левой руки он нащупал угол игрушечного домика и начал его поднимать. Домик оказался неожиданно тяжелым. Кроме того, он упрямо цеплялся за стол, словно моллюск «морское ушко», которого Хэнраган едва оторвал от скалы близ Мендичино тысячу лет назад во время их с Морин медового месяца. Моллюск оказался на редкость вкусным. Хэнраган надеялся, что и у того, что он найдет под кукольным домом, тоже будет собственный приятный вкус. Он потянул сильнее, и столешница неожиданно поддалась. Крошечная мебель со стуком раскатилась из-за рукотворного землетрясения.

Хэнраган поднял домик и правой рукой пошарил под ним. Ничего. Он ощупал края дома и — нашел. Это были края записной книжки в кожаном переплете. Он вытащил книжку и осторожно опустил дом. Держа ее в руке, он подошел к кровати и сел спиной к открытой двери. Он снял обложку, нашел пожелтевшую и порванную вырезку из газеты, посмотрел на фотографию во второй колонке, прочитал заголовок и начал было читать саму статью, но услышал какое-то движение у себя за спиной. Хэнраган начал поворачиваться, еще не зная точно, что скажет, и в этот момент пуля вошла ему сзади в шею чуть ниже головы. Он рухнул на пол лицом вниз.

Убийца Эстральды Вальдес положил пистолет в карман, обошел вокруг кровати, опустился на колени и вынул записную книжку из руки Хэнрагана. Из маленького входного отверстия, оставленного пулей на шее полицейского, сочилась кровь. Она также вытекала из выходного отверстия на горле Хэнрагана. Глаза его были закрыты. Мужчина осмотрел пол, пошарил пальцами. Надо бы побольше света — но он не мог рисковать. Ему понадобилось почти три минуты, чтобы найти пулю.

Вспотевшими пальцами он положил пулю и записную книжку в карман и медленно вышел из комнаты, одной рукой сжимая пистолет в правом кармане, а другой — книжку в левом. Он покинул дом через дверь черного хода, прошел через двор и оказался в переулке, где оставил свою машину.

Проезжая мимо дома Мадеры, он увидел, как за машиной полицейского остановился другой автомобиль. Из него вышел Либерман. Мужчина знал Либермана. На мгновенье он задумался, не вернуться ли в дом и не застрелить ли Либермана, когда тот войдет. Какая разница, один полицейский или два? Но решил не делать этого и продолжал движение, глядя на удаляющуюся фигуру Либермана, который поднимался по лестнице.

Мужчина заполучил то, что хотел, а возвращаться было рискованно. Риск невелик, но все же… Он слишком долго ждал, и слишком многое стояло на кону, чтобы идти даже на малейший риск.

Четыре часа спустя Эйб Либерман сидел в кабинете доктора Дипа в хирургическом отделении клиники Чикагского университета. Доктор Кулдип Сингх Далавал, известный своим друзьям, в том числе Либерману, как доктор Дип, только что прооперировал Хэнрагана.

— Главное — надо было все промыть, — сказал Дип, выйдя из операционной. Сына этого темнокожего низкорослого пакистанца дважды арестовывали за хранение кокаина. Либерман включил мальчишку в программу реабилитации наркоманов Калифорнии, которой руководил еще один его старый приятель. Это было пять лет назад. Мальчик уже стал молодым человеком и учится на втором курсе медицинского колледжа.

— Входное отверстие было чистым, — продолжал доктор Дип. — Пуля вошла под углом, с наклоном вправо. В пищевод не попала, но расщепила кость вот здесь. Существовала опасность, что он захлебнется кровью. Сейчас главную опасность представляет инфицирование раны, и мы намерены наблюдать за этим самым тщательным образом.

— Он будет жить? — спросил Либерман.

— Думаю, да, — ответил доктор Дип.

Дип предоставил в распоряжение Либермана свой кабинет. Либерман позвонил Бесс, которая хотела приехать в клинику, но он сказал ей, что этого делать не стоит, что Билл спит и, по-видимому, будет спать еще некоторое время. Бесс спорила, но Либерман сменил тему и стал расспрашивать жену о Лайзе, Тодде и детях.

— Мелисса говорит, что живот у нее не болит, — сообщила Бесс.

— И это значит…

— Никто ее об этом не спрашивал, — добавила Бесс. — Что привело меня к выводу, что…

— …живот у нее болит, и она хотела скрыть это, — заключил он.

— Но она также чувствовала себя виноватой и хотела, чтобы мы с ее мамой знали: она что-то скрывает. Что ты дал ей на бейсболе?

— Иллюзию самоограничения, — ответил Либерман, глядя на висевшие на противоположной стене медицинский диплом доктора Дипа и сертификат хирурга.

— Лайза и Тодд куда-то отправились, — сказала Бесс.

— Хорошо.

— Но не друг с другом, — добавила Бесс.

— А-а-а, — сказал Либерман, выкладывая порванную газетную вырезку на стол доктора Дипа и осторожно расправляя ее ладонью. Он вытащил эту вырезку из сжатой в кулак руки Хэнрагана, когда его перекладывали на каталку.

— Эйб, нет, — сказала Бесс. — Это не то, что ты мог подумать… Лайза пошла в кино с Йеттой и Мэйшем. А Тодд… Я не знаю, где он, хотя пыталась позвонить ему, как только они ушли. А сейчас готовлю обед для детей. Так что ты им там давал?

— Хот-доги, земляные орехи, победу «Кабс», — сообщил Либерман, в пятый раз перечитывая статью. В ней говорилось, что Хуан Эрнандес де Барселона убит двумя известными проститутками накануне ночью, что эти проститутки попытались представить дело так, будто Барселона застрелил другого мужчину, а тот, в свою очередь, застрелил его. В статье приводились слова детектива Ласаля, что человек, намеченный девушками на роль козла отпущения, успел рассказать полиции, что произошло, и сразу после этого умер. Автор статьи явно не хотел называть фамилию умершего «козла отпущения». Даты в вырезке не было, как и названия газеты. В статье даже не упоминался город. Либерман перевернул вырезку, и в это время Бесс произнесла: «…что делать?»

— Когда я приду домой, — ответил Либерман.

— Поешь что-нибудь, Эйб. А если собираешься там заночевать, позвони и сообщи об этом.

— Я люблю тебя, Бесс, — сказал Либерман.

— Я люблю тебя, Эйб, — сказала она.

Либерман повесил трубку и перевернул газетную вырезку. На обратной стороне он увидел обрывок рекламного объявления супермаркета — с адресом, но без названия. И в центре рекламы шли слова «Самые низкие цены в Корпус…» Конца не было.

Либерман снова перевернул газетную вырезку и посмотрел на фотографию сестер Мадера. И Хэнраган, и Либерман видели ту же самую фотографию меньше трех часов назад на туалетном столике в спальне Эстральды.