Феба тихонько ахнула и замерла, но не открыла глаза и не оттолкнула его. Она даже не пошевелилась, а, затаив дыхание, ждала, что же за этим последует. Притворство закончилось, и их взаимное влечение, которое до этого момента сдерживалось ими обоими, снова вырвалось наружу.

Феба была сейчас не в силах рассуждать из-за страстного томления, которое теснило ей грудь, и бешено колотящегося сердца, и еще жара, внезапно ее охватившего. Она затрепетала от желания. «Поцелуй меня», — стучало у нее в висках.

«Нет, не надо меня целовать. Этого не надо делать. Так нельзя».

«Не может быть, чтобы эта самая естественная вещь на свете была неправильной. Это же само собой разумеется. Это нужно. Так должно быть».

«Ну поцелуй меня».

— Это были шоколадные конфеты, правда? — прошептала Феба. — Как вы догадались, что я люблю шоколад?

Рейф проглотил комок в горле.

— Я видел, когда вы заходили в кондитерскую. Я шел за вами на улице, — сказал он хрипловатым голосом, щекоча щеку Фебы своим дыханием. — Я… за вами следил.

— Я это почувствовала, — проговорила Феба, не открывая глаз, и вздохнула.

— А теперь откройте глаза, Феба. Откройте глаза и посмотрите на меня.

Глаза Фебы сияли, словно две звезды. В них горел огонь желания, от которого у Рейфа пересохло во рту. И все его мысли о добродетели мгновенно растаяли.

— Феба!

Они бросились друг другу в объятия одновременно. Пальцы Рейфа заблудились в ее густых волосах, а его жадные губы припали к ее губам. Феба обняла его за шею и, встав на столе на колени, прильнула к нему всем телом.

Рейфа охватило безудержное желание быть к ней ближе. Завязанный на узел пояс пеньюара был препятствием на их пути, которое он преодолел при помощи ножа. Когда с тугим узлом было покончено, пеньюар распахнулся и упал на пол.

Расправиться с ее ночной сорочкой будет делом пары секунд — и тогда Феба окажется совсем без одежды, а ее обнаженное тело будет готово осуществить самые безудержные желания. О, как часто в своих фантазиях он представлял это мгновение! Ему так много хочется показать этой очаровательной и пылкой деревенской девушке…

В этот самый момент медный подсвечник упал, покатился по столу и с оглушительным звоном упал на каменный пол кладовки.

В то же мгновение стало темно. Словно очнувшись от какого-то странного забытья, Рейф и Феба отпрянули друг от друга, устыдившись того, что могло сейчас между ними произойти. Через мгновение Феба ахнула, зашуршала одеждой и бросилась вон из кухни.

— Феба!

Но она уже исчезла за дверью.

Оставшись один в темноте, Рейф провел ладонями по разгоряченному лицу. Запах Фебы все еще преследовал его.

— О Господи! — в сердцах воскликнул он, то ли обращаясь к небу с молитвой, то ли посылая проклятие.

Ответом ему была тишина…

Рейфу снилась обнаженная Феба, изнемогавшая от желания. Все ее движения были невинно-эротичны. Прекрасная пылкая Феба наконец стала его женщиной — навсегда.

— Я навсегда ваша, милорд. Я буду любить вас до гроба, — говорила она, непроизвольно вздрагивая всем телом.

— Милорд, просыпайтесь, милорд. Что за черт!

Рейф открыл глаза и увидел своего камердинера Спарроу. Он стоял у его кровати и смотрел виновато.

— Вы велели разбудить вас сегодня рано, милорд.

— Убирайся. — Рейф снова закрыл глаза, но Феба больше не возвращалась в его сон.

— Милорд, разве вы забыли? Вы сегодня собирались кое-что сделать.

Рейф собирался сделать сегодня только одно — как можно быстрее покинуть этот дом, чтобы больше не видеть ни Фебу, ни Колдера. И чтобы не идти на их проклятую свадьбу. А после того, что произошло сегодня ночью, это решение только окрепло.

Теперь особенно важно как можно скорее исчезнуть.

До свадьбы осталось двенадцать мучительно долгих дней.

Впрочем, каким-то непостижимым образом после завтрака Рейф снова оказался в обществе Фебы.

В то утро она снова надела голубое — точнее, серо-голубое, почти стального оттенка, что подействовало на Рейфа угнетающе. Почему она не выбрала наряд более ярких оттенков голубого — небесного, василькового, бирюзового или цвета сапфира? Это бы несколько оживило ее лицо. Ее глаза казались сегодня потухшими, а на щеках не было обычного румянца.

В комнату вошел Фортескью с подносом в руках. У него было озабоченное выражение лица. Он с рассеянным видом поставил поднос и, продолжая думать о чем-то своем, удалился, забыв налить кофе из кофейника в чашки. Рейф перевел удивленный взгляд на Колдера:

— Что-то случилось?

Не отрываясь от газеты, брат ответил:

— Кухарка бранится. Она сегодня не в духе из-за того, что ночью кто-то забрался в кладовку и устроил там настоящий погром.

Тесс заахала, выражая сочувствие. Рейф опустил голову, боясь встретиться глазами с Фебой и взглядом выдать себя. Тесс бросала полные подозрения взгляды то на Рейфа, то на Фебу.

Затем она торжествующе улыбнулась и со страдальческим видом приложила ладонь колбу.

— Лорд Марбрук, могу я попросить вас об одной услуге? Вы не могли бы сегодня отвезти Фебу и Софи на примерку к Лементору? У меня, кажется, начинается мигрень.

В это утро у тетушки Тесс был особенно здоровый и цветущий вид. С весело поблескивающими глазами и румянцем во всю щеку, она не походила на больную. Вероятно, внезапная мигрень была притворством, задуманным ради того, чтобы не сопровождать воспитанниц к портному.

Феба нашла в себе силы возразить:

— Не волнуйся, тетя Тесс. Если лорд Брукхевен предоставит в наше распоряжение лакея, то мы можем отправиться на примерку с лакеем и Нэн.

Колдер поднял глаза от газеты.

— Что? А! Нуда. Конечно. Я бы и сам составил вам компанию, однако сегодня мне придется одолеть целую гору отчетов. Поэтому извините. Весьма сожалею.

Глядя на Колдера, трудно было поверить, что он и в самом деле сожалел о невозможности поехать с невестой. Кто-кто, а Рейф прекрасно знал, что для Колдера самым интересным занятием была и останется бумажная работа. Поэтому и сегодня он, точно так же, как вчера, зароется в бумаги и так проведет за письменным столом весь день. Это было любимым видом времяпрепровождения Колдера. Ничто на свете так его не увлекало, как эти занятия.

Тесс улыбнулась и стрельнула глазами в сторону Фебы.

— Ах, сегодня Нэн мне понадобится самой. Я чувствую такую сильную слабость, что, боюсь, без ее помощи я вообще не встану с постели. Кто же будет за мной ухаживать? А разве можно отпускать молодых девушек в город в сопровождении одного лакея? — Тесс сделала паузу и, выгнув бровь, вопросительно посмотрела на Рейфа.