Вот что написал о событиях 15 сентября 1942 года в Сталинграде Г.К. Жуков: «Перелом в эти тяжелые и, как временами казалось, последние часы был создан 13-й гвардейской дивизией А.И. Родимцева. После переправы в Сталинград она сразу же контратаковала противника. Ее удар был совершенно неожиданным для врага. 16 сентября дивизия А.И. Родимцева отбила Мамаев курган».

О сражении в Сталинграде написано много книг, статей, исторических монографий. Об этих событиях, о своих солдатах написал и мой отец в книге «Гвардейцы стояли насмерть», впервые увидевшей свет в 1969 г. и переизданной в 2015 г. Из всех командиров дивизий, сражавшихся в Сталинграде осенью и зимой 1942 года, когда исход битвы висел на волоске, кроме моего отца об этих событиях в своих мемуарах написал только И.И. Людников – командир 138-й дивизии, которая переправилась в город 17 октября. К сожалению, многим сталинградским комдивам не удалось дожить даже до конца войны. Следует отметить, что все другие соединения прибыли на защиту Сталинграда после 13-й гв. дивизии – в конце сентября или позднее.

Вот так и получилось, что написанное моим отцом дало уникальную возможность узнать подробности сталинградской эпопеи с того момента, когда враг вышел к Волге, от комдива, чья дивизия переправилась в Сталинград в критический момент битвы за город. Генерал Родимцев сто сорок дней и ночей находился в той же обстановке непрерывных боев, что и его бойцы, нередко в каких-то ста, а порой и меньше, метрах от противника.

Среди тех, кто хочет знать, как было на войне на самом деле, есть немало скептиков, считающих, что правда о войне у солдата и генерала разная, потому, что они видят ее по-своему – один из окопа, а другой со своего наблюдательного пункта. Однако в том, что касается Сталинградской битвы, этого различия нет. Воспоминания о ней генерала и солдата отличаются лишь мерой ответственности каждого за исход сражения, а правда о том, что им довелось увидеть и пережить, у них одна, потому что все они каждый день были рядом – на клочке земли под непрерывным огнем врага. И каждый боец хоть раз, но видел Родимцева на переправе, в своей траншее, в окопе, в развалинах дома, который он защищал, и знал, что его комдив где-то рядом, что он такой же смертный и что у них общая цель и судьба.

Я же хочу остановиться на некоторых наиболее ярких и драматических эпизодах этой битвы, дополнив то, что уже известно, живыми воспоминаниями отца, его подчиненных и командиров, а также подробностями, о которых до сих пор не было написано или известно очень мало.

Задача наступать и очистить от гитлеровцев центр города была поставлена изначально. Это был не случайный порыв, в этом состоял план боевых действий. Накопленный опыт предыдущих сражений подсказывал комдиву единственное решение в схватке с превосходящим противником в стесненном пространстве городских развалин – наступать, используя всю огневую мощь и свежесть своих частей. Просто занять оборону вдоль берега значило не только отдать инициативу врагу, но и обречь себя на гибель. Пассивная оборона уже не могла спасти положение. Эту мысль активно внедрял подчиненным и новый командующий 62-й армией В.И. Чуйков.

Отец вместе со штабом дивизии переправились, когда стало уже совсем светло. Несмотря на сильный обстрел, все обошлось. К этому моменту передовой батальон уже вел бой за вокзал. Наутро немцы, не ожидавшие такого удара, бросили в наступление против выбивших их из центра города гвардейцев до двух пехотных дивизий. Разгорелись схватки, переходившие в рукопашную, четыре раза в течение одного дня вокзал переходил из рук в руки, но остался за нашими бойцами.

Во второй половине дня 15 сентября на командный пункт отца, оборудованный в штольне у речного обрыва, прозванный позже «трубой», прибыл связной от Чуйкова и передал его приказ – явиться на КП армии. В путь они отправились впятером – связной, адъютант Шевченко, разведчик Войцеховский, автоматчик и отец. Этот небольшой по мирным меркам путь им пришлось проделать под обстрелом немецкой пехоты и снайперов, попав в пути под бомбежку, то и дело прячась в воронках или канавах. Невредимыми дошли только отец и Шевченко. Связной и боец-автоматчик погибли от бомб, а тяжело контуженного разведчика пришлось оставить в воронке, чтобы подобрать его на обратном пути.

Отец вспоминал, что, когда они добрались до места, вид у них был неприглядный. Не успели они как следует почиститься, как Чуйков вызвал отца к себе. Это была их первая встреча. Оглядев Родимцева, он спросил его, почему он явился в таком неприглядном виде, хотя командующий отлично знал, что происходит в городе и как приходится по нему передвигаться. Слова командарма, сказанные к тому же в присутствии члена ВС армии К.А. Гурова и начальники штаба Н.И. Крылова, были отцу, конечно, не очень приятны. Он и сам не любил неопрятных людей. Но не успел что-либо ответить, как Чуйков понимающе улыбнулся и произнес: «Вижу, товарищ Родимцев, вам досталось. Ну, что, прочувствовали обстановку в Сталинграде?» «Вполне», – ответил отец.

Выслушав доклад Родимцева о состоянии дивизии, и узнав о том, что ими недополучена часть вооружения и боеприпасов из-за задержек и потерь во время переправы, Чуйков сразу связался с левым берегом и приказал собрать в тыловых частях все, что можно для отправки в 13-ю гвардейскую. Затем он ознакомил отца с положением в городе и поставил конкретные задачи. Он требовал использовать любую возможность для наступательных действий и навязывания ближнего боя, действуя небольшими штурмовыми группами. В этой тактике важным было то, что немцы теряли свое преимущество в авиации и артиллерии, не имеющих точных данных о том, где чьи войска, что было на руку обороняющимся.

В своих воспоминаниях Маршал Советского Союза В.И. Чуйков написал об этом так: «Гитлеровцы не любили, вернее, не знали ближнего боя. Они его не выдерживали морально». А для отца важным было то, что к этому готовы и обучены бывшие десантники – главная сила и опора его дивизии.

Но на тот момент ни Чуйков с Родимцевым, ни кто либо другой даже не представляли, какой размах примут бои в развалинах, в которых почти всегда будут брать верх советские солдаты. Несмотря на численный перевес фашистских войск, особенно в первые месяцы сражений в черте города, тактика штурмовых групп позволит нашим войскам переломить ход битвы в свою пользу.

Определенная командармом полоса обороны 13-й гв. дивизии оказалась довольно большой – от реки Царицы на юге до Мамаева кургана включительно на севере. На замечание отца о том, что Мамаев курган еще нужно взять, командующий спокойно и твердо ответил: «Не сомневаюсь, возьмете!» Когда Родимцев уже собрался уходить, Чуйков неожиданно спросил его: «Как настроение, выполните задачу? Не пропустите врага к Волге?» Отец ответил дословно: «Я коммунист, уходить отсюда не собираюсь и не уйду». После этого он сказал, что ему стыдно будет сидеть на своем КП позади командного пункта армии. Но Чуйков заверил его, что после выполнения дивизией своей задачи, он разрешит перенести КП вперед.

Такой была первая встреча этих людей, чьи имена будут навсегда слиты в истории Сталинградской битвы. Вспоминая об этом эпизоде, отец говорил, что строгость Чуйкова в отношении его внешнего вида, несколько даже нарочитая, была вызвана, как он понял из дальнейшего общения с ним, желанием командарма показать вновь прибывшему командиру свою требовательность во всем. В последующем их общение всегда проходило в спокойной, деловой манере, лишь порой он чувствовал нервозность или жесткую настойчивость командующего, но это были, если можно так выразиться, «рабочие» моменты, вызванные тяжелой боевой обстановкой. Ни во время Сталинградской битвы, ни позднее их отношения никогда не омрачались неприязнью. Отец высоко ценил и уважал командарма Чуйкова, а тот, в свою очередь, всегда отмечал большую роль 13-й гвардейской и заслуги ее командира в спасении Сталинграда в самые трудные для города дни.