— Вас выгнали с работы?

— Нет.

— Дети замучили?

— Да нет же! — Джесс подскочила на месте. — Я не собираюсь разговаривать об этом, а если бы и собралась, то, во всяком случае, не с вами. Оставьте меня в покое!

Мужчина даже не пошевельнулся, но глаза его нервно забегали.

— А у вас есть где переночевать сегодня?

— Да, конечно, — тут же ответила Джесс, хотя этот вопрос ее смутил.

— Значит, не все у вас так уж плохо. — Бродяга поднялся и подтянул к себе поближе полиэтиленовый пакет, видимо, служивший ему чемоданом. — Вот у меня, например, нет работы, нет семьи, нет дома. У меня есть только половина дрянной сигаретки, и когда я достану следующую, никому не известно. Так что не гневите Бога, мэм. — С этими словами он медленно поплелся прочь.

Все дело решил этот проклятый полиэтилен. Он напомнил Джесс о поломанной и брошенной машине Шелдона, у которой вместо стекла болтался кусок полиэтилена, постоянно трепещущий на ветру.

— Вернитесь! — крикнула вслед нищему Джессика. — Простите меня. У меня нет денег, но зато имеется полпачки сигарет. — Она порылась в кармане. — Вот, возьмите.

Она протянула пачку незнакомцу, и он впервые взглянул на Джессику. Из-под грязной засаленной челки, которая, наверное, когда-то была светлой, на женщину смотрели пронзительные голубые глаза. Нищий оказался гораздо выше Джесс. Несмотря на несколько слоев старого тряпья, было заметно, что он очень худой. Нищий, в свою очередь, тоже протянул руку к пачке. Грязь глубоко въелась в его кожу.

Справившись с естественным желанием тут же отдернуть ладонь, Джесс улыбнулась:

— Вы мне задали несколько вопросов, а теперь моя очередь. Как же так получилось, что вам теперь приходится жить на улице?

— В этом виновата целая серия проблем, и все они начинаются на букву «д»: девушка, долги и дурные привычки. А если точнее, то дело было так. Сначала развод, потом долги и вытекающее отсюда пристрастие к алкоголю и наркотикам. А вы сами откуда? — Он оставался неподвижным, и только глаза продолжали внимательно изучать Джесс.

— Из Англии.

— А что делаете здесь? Отпуск?

— Нет. — Джесс отступила на шаг. — Мне нужно идти. Было очень приятно познакомиться.

— Да, конечно, — рассмеялся нищий.

— Послушайте, если я завтра вас тут увижу, то обещаю угостить кофе и гамбургером у причала. Но денег я вам не дам.

— Да, конечно! — Он снова рассмеялся, но смех его был каким-то пустым и совсем не веселым.

— Как вас зовут?

— Брэд. А вас?

— Джесс. Увидимся, Брэд.

Джесс повернулась и, сдерживая желание побежать, умышленно отправилась домой к Кей окольными путями. Она удивлялась, как мог обычный нормальный человек стать нищим бродягой.

— Джесс, тебя так долго не было, что мы уже начали волноваться, — сообщила Кей, как только она переступила порог. — Я видела тебя с тем парнем и даже хотела послать Райана на выручку. Джесс улыбнулась:

— Все в порядке. Хотя бы на несколько минут я отвлеклась от собственных проблем и заинтересовалась чужими. — Выглянув с террасы, она увидела, что Брэд плетется в сторону причала, таща за собой свои нехитрые пожитки — все, что он имел в этой жизни. — Представь себе такую жизнь: днем ты скитаешься по округе, волоча за собой свое барахло, а ночью спишь, где придется. Даже подумать страшно!

— Ну мы здесь к этому привыкли. Кстати, у нас есть отличная программа помощи бездомным, вот почему они тянутся в наши места. Тут довольно сносный климат, и погода всегда хорошая. Лучше уж спать под причалом в Калифорнии, чем замерзнуть до смерти в нью-йоркской подземке.

— Он сказал, что его зовут Брэд.

— Да, мы его знаем. Брэд постоянно бродит вдоль берега. Он ветеран войны в Персидском заливе. Когда вернулся домой, то обнаружил, что жена уже обзавелась другим мужем, а его просто выставила из дома. Он морально сломался, его поместили в больницу. Сказали, это что-то вроде посттравматического стресса. Теперь он живет на улице, ну и, конечно, опустился, стал выпивать, пристрастился к наркотикам. — На лице Кей появилось сочувственное выражение, но она тут же опомнилась: — Ну, хватит о нищенстве, войнах и тому подобных напастях. Мы сегодня ужинаем в городе, поэтому скорее переодевайся. Пора тебе немного расслабиться.

Барри Халстон сидел за столом в своем офисе, расположенном в центре Кембриджа. Перед ним лежала толстая папка с документами. Небольшое окошко его конторы выходило на маленькую улочку, вечно запруженную любопытными туристами и суетливыми студентами. Старинный квартал города привлекал к себе невероятное количество любителей поглазеть на достопримечательности. И даже несмотря на вечные толпы у его окна, Барри нравилось работать здесь, в самом центре Кембриджа. Это место представляло собой как бы противоположность пустынной сонной улочке, на которой он жил и куда возвращался каждый раз после окончания трудового дня. Но сейчас он размышлял не о работе и не о родном доме.

Он думал о Джессике Паттерсон. Впрочем, он думал о ней со дня их первой встречи. Как адвокат Барри прекрасно сознавал наличие невидимой, но жесткой границы между собой и своими легкоуязвимыми клиентами. И вплоть до момента знакомства с Джесс ему никогда и в голову не приходило, что эту границу можно пересечь.

Было что-то непостижимое в этой клиентке, что заставляло Барри постоянно вспоминать о ней, какими бы делами он ни занимался. Сейчас ему нестерпимо хотелось купить билет на ближайший рейс до Лос-Анджелеса, чтобы отправиться туда и помочь ей. Ему хотелось поддержать ее в трудную минуту. Но больше всего он стремился просто оказаться рядом с ней.

Откинувшись на спинку кресла, Барри положил ноги на рабочий стол и, закрыв глаза, попытался проанализировать свои чувства. В первую минуту, когда эта женщина вихрем ворвалась в его кабинет, умоляя о помощи, он испытал к ней обыкновенную жалость и, возможно, сострадание. Однако вскоре их место заняли совсем другие чувства. Это было нечто такое, что Барри сразу определил, но в чем боялся признаться самому себе. Еще бы! Ведь Джессика Паттерсон являлась его клиенткой, а он — ее адвокатом и официальным представителем в суде. И никаких других отношений между ними не могло быть.

Барри Халстону недавно исполнилось пятьдесят лет. Раньше перейти этот рубеж ему казалось страшновато. Но теперь Барри успокоился и вел тихую размеренную жизнь. С женой он разошелся полюбовно, и случилось это много лет назад. Правда, с тех пор он несколько раз увлекался женщинами, но в настоящее время сердце его было свободно, что, впрочем, почему-то перестало радовать Халстона.

Его дети, Эмма и Пирс, уже выросли, и каждый жил своей жизнью. В итоге Барри остался совершенно один в огромном доме. А тут еще как назло приближалось Рождество с неизбежным Новым годом, и он в страхе ожидал наступления праздников.