— А ты можешь попросить ее со мной поговорить? Молчание.

— Ты считаешь, что это важно?

— По правде говоря, Ларри, не знаю. Если тебе неловко ее просить, забудь.

— Дай мне подумать, — сказал он. — Я тебе позвоню.

— Это будет здорово.

— Здорово? — спросил он.

— Ты мне очень поможешь.

— Знаешь, — сказал он, — мы с тобой разговариваем, а я сижу задрав ноги, с расстегнутым ремнем, чтобы не давил на брюхо, и смотрю на бесконечные мили чистого белого песка. Я только что прикончил целую тарелку фаршированного перца с огромной кружкой пива. Потом громоподобно отрыгнул, и никто не стал бросать на меня укоризненных взглядов. Вот по мне, так это здорово.

Он позвонил через час.

— Ее зовут Эллисон Гвинн. Ты можешь с ней поговорить, но она категорически не хочет иметь дел с полицией.

— Никаких проблем, — сказал я.

— А вообще, — спросил он, — как у тебя дела?

— Все в порядке.

— Нам нужно как-нибудь пообедать вместе. С нашими дамами. Вот как только мы выберемся в город, тогда и встретимся.

— Отличная мысль, — сказал я. — Позвони мне, Ларри. И спасибо тебе.

— У тебя действительно все хорошо?

— Конечно. А почему ты спрашиваешь?

— Не знаю… У тебя такой голос… не слишком уверенный. Может, просто дело в том, что мы с тобой давно не разговаривали.

Я позвонил доктору Эллисон Гвинн в ее кабинет в Санта-Монике.

Автоответчик доложил мне, куда я попал, но как только я назвал свое имя, то сразу услышал приятный женский голос:

— Это Эллисон. Так странно, Ларри вдруг позвонил и спросил, не соглашусь ли я поговорить с вами. Я читала несколько статей о контроле за болевыми ощущениями, и парочка из них были ваши. Я подрабатываю в приюте Святой Агнессы.

— Те статьи уже древняя история.

— Ничего подобного, — возразила она. — Люди и суть боли не меняются, большая часть того, о чем вы пишете, актуально и сейчас. Ларри сказал, что вы хотели поговорить о «Школе успеха». Я работала там очень давно… почти двадцать лет назад.

— Меня интересует как раз тот период времени.

— А что конкретно вас интересует?

Я рассказал ей про Кэролайн Коссак, снова не называя имени.

— Понятно, — протянула Эллисон. — Ларри сказал, что вы не станете вовлекать меня в полицейское расследование.

— Обещаю.

— Это очень важно, доктор Делавэр. Послушайте, сейчас я не могу с вами разговаривать, у меня через две минуты пациент, а потом групповое занятие в приюте. Вечером я читаю лекцию, но в промежутке у меня будет свободное время на обед — примерно часов в пять. Если хотите, присоединяйтесь. Как правило, я хожу в кафе «Морис» на Бродвее, рядом с Шестой, потому что это рядом с приютом.

— Я приду, — ответил я. — Большое вам спасибо.

— Никаких проблем, — сказала она. — Надеюсь.

Чтобы как-то скоротать время, я отправился на пробежку — но бежал слишком быстро и забрался слишком далеко. И в результате из последних сил вскарабкался по ступенькам, ведущим к двери моего дома. Я задыхался, умирал от жажды, но все равно первым делом проверил автоответчик. Дважды кто-то повесил трубку, а еще мне предлагали чрезвычайно выгодные условия кредита на покупку дома. Я нажал 69 и выяснил, кто мне звонил, — первой была какая-то женщина, которая говорила по-испански и набрала совсем не тот номер, а еще из лавочки на Монтана-авеню спрашивали, не заинтересуют ли Робин Кастанью новые шелковые модели из Индии.

— Наверное, мне следовало оставить сообщение, — гнусавым голосом ответила девушка на другом конце провода. — Но хозяин считает, что мы должны разговаривать с клиентами лично. Как вы думаете, Робин заинтересует наше предложение? В прошлом году она накупила целую кучу роскошных вещей.

— Я у нее спрошу, когда буду с ней разговаривать.

— Ну хорошо… знаете, а вы можете и сами к нам зайти. Сделать подарок. Если ей не понравится, мы вернем деньги. Женщины обожают сюрпризы.

— Правда?

— Конечно. Очень.

— Я запомню.

— Обязательно запомните. Женщины любят, когда мужчины делают им сюрпризы.

— Что-нибудь вроде короткого путешествия в Париж, — сказал я.

— Париж? — Она рассмеялась. — Можете мне устроить такой сюрприз, только Робин про это не говорите, ладно?

В четыре часа дня я вышел на задний дворик, промчался через сад и открыл дверь в студию Робин — прохладное сводчатое помещение. Немного походил там, вдыхая ароматы древесной пыли, лака, «Шанель № 19» и слушая эхо своих шагов. Она подмела пол, сложила инструменты и привела все в идеальный порядок.

Сквозь окна внутрь проникали лучи солнца — красивое место, где царит порядок. Похоже на гробницу.

Я вернулся в дом и просмотрел утреннюю газету. Мир не особенно изменился за это время, почему же я чувствую себя совсем другим человеком? В половине пятого я принял душ, надел синий блейзер, белую рубашку, чистые голубые джинсы и коричневые замшевые туфли. В десять минут шестого я вошел в кафе «Морис».

В маленьком ресторанчике царил полумрак, но я все же разглядел около полудюжины столиков, накрытых белыми скатертями, и стойку бара, сделанную из меди. Стены были обшиты каштановыми панелями, а потолок — жестью, украшенной чеканкой. Тихая, ненавязчивая музыка смешивалась с разговором трех официантов в белых передниках, которые годились мне в отцы. Я тут же вспомнил бистро на левом берегу Сены, где Робин рассказала мне о своих планах.

Я застегнул пиджак на все пуговицы и подождал, когда глаза окончательно привыкнут к полумраку. Единственным посетителем ресторанчика оказалась темноволосая женщина, которая сидела за центральным столиком и задумчиво смотрела в бокал бургундского. Она была в облегающем твидовом пиджаке цвета виски, кремовой блузке, длинной бежевой юбке с разрезом на боку и такого же цвета кожаных сапожках на довольно высоком каблуке. Большая кожаная сумка удобно устроилась на свободном стуле. Когда я подошел, она подняла голову и неуверенно улыбнулась.

— Доктор Гвинн? Алекс Делавэр.

— Эллисон.

Она поставила сумку на пол и протянула мне изящную руку. Я пожал ее и сел.

Эллисон Гвинн словно сошла с портрета работы Джона Сингера Сарджента. Лицо цвета слоновой кости, высокие, с мягкими очертаниями и легким розовым оттенком скулы, большой сильный рот цвета кораллов. Огромные, умеренно подведенные голубые глаза под великолепно очерченными бровями разглядывали меня очень внимательно. Черные распущенные волосы окутывали плечи и доходили до середины спины. На одной руке я заметил браслет, украшенный бриллиантами, на другой — золотые часики. В ушах серьги из жемчуга, на шее золотая цепочка с камеей.