Грейстоуны молчали. Натали, казалось, была слишком потрясена, чтобы ответить.

–А, вы все решили играть в молчанку,– язвительно буркнула другая Натали.– Супер.

Если бы это говорила настоящая Натали, Чез бы знал, что она скрывает боль – она часто обращалась в таком тоне к отцу. Иногда она разговаривала так и с мамой – до того, как та пропала.

«Но это не наша Натали. Не думай, что ты понимаешь другую Натали только потому, что понимаешь нашу»,– сказал себе Чез.

–Откуда ты знаешь про рычаг?– спросил Финн.

Другая Натали насмешливо подняла бровь.

–Если вы не будете говорить, я тоже не буду,– ответила она.

Чез по-прежнему слышал в её голосе боль. «Она… одинока? У неё нет друзей в отличие от нашей Натали?»

Тут он заметил, как другая Натали бросила взгляд на настоящую Натали, и та покраснела.

«Она рассказала другой Натали про рычаг? Она ей доверяет?»

Эмма вновь шмыгнула носом, словно расставляя акценты в этом странном разговоре, где больше оставалось несказанным, чем сказанным.

–Не важно,– проговорила она.– Даже если бы рычаг у нас был, сейчас мы бы не могли вернуться. Не забрав наши рюкзаки и, э-э-э, другие вещи, которые остались в кабинете судьи.

«Она имеет в виду наши ноутбуки, где хранится мамино письмо»,– подумал Чез, и у него сжалось сердце.

–Всё пропало,– произнесла Натали.– Когда я вернулась туда с родителями этой Натали и её жуткой бабушкой, наших вещей там не было.

–О нет,– выдохнула Эмма.

Финн утешительно погладил её по плечу. Чез хотел сделать то же самое, но его рука повисла в воздухе. Он не мог утешить сестру. Только не сейчас. «Мы все наделали ошибок,– хотел сказать он.– Мы наделали много ошибок».

Но другая Натали улыбалась. Странно, но черты, которые делали одну Натали такой красивой, придавали её двойнику самодовольный и неприятный вид. Даже зловещий.

–А я знаю, где ваши вещи,– сказала другая Натали. В её голосе звучало торжество.– Я их убрала, потому что им не стоило валяться в мамином кабинете. Пошли, я вам покажу.

–С какой стати мы должны тебе верить?– спросила Эмма, и, невзирая ни на что, Чез ощутил лёгкий прилив гордости: Эмме хватило смелости задать этот вопрос.

Улыбка другой Натали стала ещё шире:

–А у вас есть выбор?

–Другая Натали на нашей стороне,– шепнула Натали Чезу, пока они шли по подвалу. Впрочем, Натали больше не могла считать подвалом это помещение, которое раздалось вглубь и вширь. Прямо сейчас оно как будто застыло в процессе превращения – пол частично исчез, оранжево-синяя мебель убралась в стены. Натали не представляла, во что должен был превратиться подвал, но не сомневалась, что скоро кто-нибудь придёт, чтобы закончить начатое. Она попыталась объяснить Чезу про другую Натали:– Помнишь жуткий плакат у неё в комнате? Тот, который я хотела содрать. Так вот, она порвала его на кусочки. Она…

–Если ты ей доверяешь, то и я тоже,– произнёс Чез с такой преданностью в голосе, что Натали чуть не ахнула. Или он просто притворялся, потому что другая Натали могла его услышать? Натали не знала, что и думать.

Эмма влезла между ними.

–А что это вообще за плакат?– спросила она у другой Натали. Её голос отдавался эхом в просторном помещении.– И кто на нём?

–Дети членов правительства,– ответила другая Натали, не оборачиваясь.– Которые и сами станут государственными лидерами. Их портреты будут висеть на этих стенах через тридцать лет.– Она указала на картины в красивых рамах, которые Натали раньше не замечала. На всех портретах были люди с холодными глазами и в величественных позах. Натали не узнала никого, кроме судьи и мэра.

–А если лидером захочет стать кто-нибудь вроде меня?– спросил Финн.– Человек, у которого родители самые обыкновенные?

–Здесь так не бывает,– резко ответила другая Натали и протянула руку к стене.– А теперь отвернитесь. Не хочу, чтобы вы видели, как я открою дверь.

–Какую дверь?– оживился Финн.– Ну пожалуйста, можно нам посмотреть? Мы никому не скажем! Да и кому мы можем сказать?

Натали задержала дыхание – кто решился бы отказать Финну?

Другая Натали привалилась к стене.

–Я… не привыкла никому доверять,– пробормотала она.– Это всегда было слишком опасно.– Но отвернуться она им всё-таки не велела.

Другая Натали коснулась какого-то выступа на раме ближайшей картины, и кусочек стены отъехал в сторону. Внутри показалась электронная панель. Другая Натали нажала несколько цифр – так быстро, что Натали ничего не разглядела,– и появился проём размером с дверь.

–Круто!– восхитился Финн.– Ещё одна тайная комната!

–Точнее, тайный ход,– поправила другая Натали, указывая в полумрак за отъехавшей стеной.

Там виднелись ступеньки винтовой лестницы.

Финн бросился за дверь, за ним, более осторожно, последовали старшие. Глаза Натали постепенно привыкли к темноте. После великолепия преображённого подвала здесь всё казалось тусклым и непримечательным – белые стены, тёмный кафельный пол, простая металлическая лестница. Но Грейстоуны глазели по сторонам с восторгом.

–Натали, у твоей мамы дома тоже есть тайные ходы и лестницы?– шёпотом спросила Эмма.

–Нет,– ответила Натали.– Я бы точно знала. Я уверена, что у мамы дома ничего такого нет.

–У… мамы?– переспросила другая Натали.– Ты что, не живёшь с мамой и с папой, как я?– Она захлопнула рот рукой.– Надеюсь, твой папа жив?

–Да, они просто развелись,– сказала Натали и попыталась небрежно пожать плечами.

–О.– Другая Натали, похоже, растерялась.– Я думала, твои родители точно такие же, как мои, но… Разве твоя мама не проталкивает папу на президентский пост?

–Президентский пост?– переспросил Финн. Казалось, он гордится, что ему удалось выговорить всё правильно.– Типа чтобы он стал президентом? Но мистер Мэйхью этим не занимается – он продаёт…

–Я думала, твой папа хочет стать губернатором, а не президентом,– перебила Натали, которой было нестерпимо слышать, как кто-то говорит про её настоящего папу.

–Всё в своё время,– явно кого-то процитировала другая Натали и закатила глаза.– Если мама захочет, чтобы однажды он стал президентом,– он станет.

Видела ли другая Натали, как судья и мэр общались друг с другом не на людях? Знает ли, как её родители ненавидят друг друга?

«Я не стану ей об этом рассказывать»,– подумала Натали.

–Ш-ш.– Другая Натали поднесла палец к губам.– Молчите, пока мы на лестнице.