– Вы выглядите безупречно, шеф! – сказал Эвертон.

Эвертон – это старейший охранник Лимонова, аккуратный, галантный, подтянутый, похожий на сотрудника ФСО. Он вырос в среде фанатов и избрал парткличку в честь названия любимого английского футбольного клуба. Они сидели в новой квартире Лимонова на Фрунзенской, неподалеку от самого первого бункера партии.

Полной противоположностью Эвертона был Борода. Этот был настоящим казаком, имел густую бороду и по старой казачьей традиции золотую серьгу в ухе, растил пятерых детей. Внешность как нельзя больше подходила под танец с саблями. Ойся, ты ойся… в таком стиле. У него была маленькая фляжка с ядреной семидесятиградусной настойкой, он не расставался с ней никогда.

Еще был Моня. После тюремной отсидки этот богатырского роста блондин освоил профессию карточного шулера. Ее минус заключался в том, что часто приходилось залегать на дно на несколько месяцев, а то и на полгода.

Они вышли на улицу и быстро нырнули в «Волгу», Бретёр был четвертым охранником. Места в машине сзади было очень мало.

– Вначале в «Винзавод»! – скомандовал шеф.

«Винзавод» – это галерея Марата Гельмана. Этого скользкого типа Бретёр не любил. Хитрожопый делец от культуры, злобная сколопендра, запускал процессы гнилостного брожения в искусстве. Маленький мерзавец бросал дрожжи в чужой унитаз и наблюдал, хлопая в ладоши.

В «Винзаводе» их ждало первое мероприятие за вечер – модный показ «Современные валькирии». Автор – Наталья Чернова, нацболка, экс-политзэк и модельер. Длинный бело-кирпичный зал был набит снизу доверху партийцами, друзьями и творческой тусовкой.

Первым пожал им руку Аксенов с карапузом-сыном на плечах. Главный подельник Эдуарда на Алтае был в сером полосатом пиджаке, напоминающем тюремную камеру, – зэк он ведь и в Африке зэк, это остается в крови навсегда.

Все уселись на скамейки вдоль стен, свет погас. Под энергичные бравурные ритмы по залу стали дефилировать девушки-валькирии в эротичных цвета хаки юбках, накидках и топиках.

Нацболы были в большинстве бедные простые ребята, с перспективами в жизни весьма спорными, – а тут такое количество красоток. Отлично! Не все стремятся быть содержанками, но многие имеют здоровые, сильные инстинкты. Их тянет к брутальному.

Звездой вечера оказалась бывшая пассия Лимонова – Лена, автор письма про топор и долбаную дверь. Эта красотка стремительно вырвалась в центр зала и исполнила виртуозный экстатический танец, размахивая в разные стороны обнаженными грудями – лишь соски прикрывали специальные серебристые наклейки. Женщин хлебом не корми – дай раздеться перед большой толпой людей.

– Почему ты совсем не смотрел на меня, Эдуард? – После показа она подошла в их компанию.

– Я развиваю боковое зрение.

Бретёр заметил, что он таки действительно отворачивался.

– А ты послушал песню «Команданте Че Гевара» в моем исполнении? Послушай, пожалуйста! Я сбросила тебе на имейл.

– Послушаю! – Эдуард ответил немного смущенно. Правда состояла в том, что чувства еще не до конца остыли, а он был по натуре влюбчивым, ему было даже немного неловко. В одном Лимонове уживались пламенный юноша и холодный терминатор-маньяк. Они соперничали за его душу.

– Поехали, шеф, а то опоздаем! – Эвертон всегда держал ситуацию под контролем.

19

Они заехали во двор, чтобы Лимонов снова надел фрак. Перед валькириями Эдуард заменил фрак на куртку. Фрак неуместен для «Винзавода», но уместен для GQ. В «Волге» воцарилось молчание.

– Эдуард, вы планируете ударить там кого-нибудь бутылкой по голове? – спросил Бретёр, чтобы как-то разрядить обстановку.

– Еще чего! То был совсем другой случай, я был вынужден это сделать! – Эдуард разозлился, а Бретёру захотелось провалиться сквозь землю. При охранниках Лимонов вел себя строго и агрессивно, иногда даже немного нападал на него.

А случай был такой… Как-то Эдуард был на международном конгрессе писателей, какой-то черт его спросил: «Почему вы защищаете русских, если сами вы нерусский?» За что молниеносно получил бутылкой в голову.

На входе в небольшой московский театр был выстроен роскошный строгий стенд, черные декорации и ярко-красная, как лоно южной девственницы, ковровая дорожка. Стояли металлические ограждения. Обстановку контролировали модные и стильные секьюрити.

Когда они попали внутрь, то погрузились в мир московской буржуазии хай-класса. Вальяжные селебрити, упакованные в дорогостоящие платья, золото и костюмы, вели привычные бессмысленные разговоры. Меж их маленьких компаний фланировали подтянутые, как кадеты, официанты с подносами со «Вдовой Клико» и фуа-гра.

– Эдуард Вениаминович, скажите, что привело вас на этот вечер сегодня? – задает вопрос пытливая журналистка. Это Mtv.

– Я являюсь колумнистом журнала GQ, и они мне хорошо платят.

– Что вы ждете от вечера? В прошлый раз сенсацией стал поцелуй Тины Канделаки и Ксении Собчак… Вот ваш охранник наверняка это помнит.

В этот момент лицо Бретёра разъехалось в широкой улыбке деревенского дурака.

– Я жду, что мне нальют хорошего шампанского. Я наслаждаюсь, пока дают. А то потом еще раз посадят, не попьешь уже…

– Эдик, Эдик, привет! – К ним, вибрируя телесами, приближался полный Алексей Митрофанов.

– Здорово, здорово!

Пионеры российской политики сохранили хорошие отношения со времен создания Национал-радикальной партии, первый съезд которой состоялся у Митрофанова в бильярдной. Они стояли в самом центре зала. Лимонов рекомендовал Бретёру делать так: во время любого мероприятия сразу быстрым шагом проходить в центр и находиться там. «Так больше шансов, что тебя заметят». И не расхаживать из стороны в сторону. «Все равно все вращаются вокруг нас!»

Кто вращался вокруг них?

Бретёр стал выискивать в толпе красивых женщин – свою будущую добычу. Вот тонкокостная грузинка в красном платье, рядом с ней еще более тонкий дяденька, похожий на опереточного злодея, в разные стороны, толщиной с велосипедную спицу, усы. Вот похожий на барбоса, весь в мелко-клетчатом, редактор окололиберальной и околоправительственной газеты. Многие журналисты отлично научились располагать свой зад сразу на нескольких стульях.

Небольшие компании вполне себе симпатичных молодых девиц – они пришли покорять высший свет своей красотой. Те, что постарше, – много хуже. У тех лица обезображены не столько ботоксом, сколько беспросветной тоской. Тоской оттого, что мужчины в высшем свете по большей части бесполые. Чтобы достигнуть хоть какого-то положения в обществе, они прогибаются и идут на уступки, а это выжигает вирильность начисто.

Женщинам же необходимы эмоции, и эмоции полярные. Она хочет такого самца, от которого будет сходить с ума каждый день с утра до вечера! А не этих бесполых, как депутаты, слизняков.

Бретёр не мог определиться с кандидатурой и так ни к кому и не подошел. Он разозлился на себя. Зачем ты тогда выбрал себе погоняло Бретёр? Назвался бы лучше мямлей или размазней! Или дрочером-страдальцем.