— Это правда. Я прекрасно понимаю, отчего вы не желаете посвящать меня в подробности ваших отношений с принцем. Очень мудро держать их в секрете, и поэтому советую вам вести себя более разумно, чем недавно на лекции. Принц в отличие от своих братьев и сестер не привык бывать в обществе. Королеве идеально удавалось, когда это было возможно, оберегать его от внешнего мира, но, боюсь, в результате он не так осторожен, как должен быть. Вряд ли он влюблялся когда-нибудь раньше: бедный малый, у него не имелось такой возможности. Поэтому в вашей паре обладателем здравого смысла должны быть вы.

Я прикусила губу. Он был прав.

— Вот мое предложение. Я в состоянии сделать так, что ваш юный принц останется в неведении относительно каких бы то ни было… ваших секретов. А если и прослышит, то, полагаю, мне удастся это опровергнуть: я уже говорил, что пользуюсь уважением в королевской семье. Кроме того, можно сделать так, чтобы и Доджсон ни о чем не узнал. Такого бестолкового человека, как он, я еще не встречал. Вряд ли он видит роман, который разворачивается под его собственными окнами.

Я молчала, поскольку не могла поверить в сказанное: я-то постоянно чувствовала на себе взгляд глаз мистера Доджсона.

— Не отрицаю: до последнего времени вы были очень осторожны — оставались в тени, когда Ина выходила, а потом вышла замуж. Вы поступали очень мудро.

— А вы считаете, что это происходило по моей воле? Мне до последнего времени просто не давали свободы. С позором отправили на континент… О, конечно, со стороны все выглядело вполне пристойно: три девочки Лидделл, как и все светские юные леди, отправились в свой Грандиозный Тур! Но мама была бы просто счастлива, найди я себе какого-нибудь скромного графа во Франции, чтобы остаться там навсегда. Но я вернулась, и она, конечно, поняла, что держать меня взаперти на чердаке, как сумасшедшую, ей не удастся. В конце концов я должна была появиться в обществе. Вот. — Я сделала глоток чая, раскрасневшись от собственного откровения. С чего это мне вдруг вздумалось довериться мистеру Рескину, ума не приложу. Должно быть, меня обезоружила его прямота.

— Я, правда, не знал этого, — произнес мистер Рескин.

Он долго молчал, расхаживая взад-вперед у меня за спиной, и я слышала лишь скрип досок под его ногами, потрескивание огня в камине, отдаленный смех Софи и экономки да тихое тиканье часов. Наконец я встала, натянула перчатки, тем самым заявляя об окончании нашей аудиенции. Пора было вернуться в деловое русло: дамские обмороки не для меня.

— Ну, так чего же вы хотите за вашу скромность? Ведь именно об этом шел наш разговор, не так ли?

— Вы абсолютно непредсказуемы, моя дорогая мисс Лидделл: то робкая, а то прямолинейная.

— Я принимаю ваши слова за комплимент. А теперь все же скажите, чего вы хотите взамен.

— Ничего, кроме вас.

— Меня? — рассмеялась я. Как, однако, это было предсказуемо! — Надеюсь, нас обоих не ждет сцена из дешевого романа: не собираетесь же вы, право, меня соблазнять.

— О, Алиса, вы и впрямь меня забавляете. — Мистер Рескин усмехнулся. — Конечно же, нет. Мне просто хочется вашего общества. Нас с вами многое объединяет. — Тут он снова взглянул на маленький портрет на столе. — У нас обоих в прошлом были друзья, с которыми мы более не можем поддерживать связь, делиться тем лучшим, что есть в нас. — Он умолк, продолжая смотреть на девушку с ясными глазами.

— Роза ла Туш. В Оксфорде существуют тайны. В том числе и ваша. — Несмотря на данное себе обещание сохранять отстраненность, я положила ладонь на его руку, заметив в глазах мистера Рескина слезы.

— В определенном смысле она была моей Алисой. Мужчинам вроде меня, вроде Доджсона нужна муза, для того чтобы сохранять молодость и жизненные силы. В одиночестве у нас это плохо получается.

— Но я… я уже не ребенок. Чем я могу вам помочь сейчас?

Мистер Рескин повернулся ко мне. Его глаза были затуманены слезами и печалью, подернуты утраченной надеждой, и я поняла, что смотрит он не на меня. Он хотел увидеть — он искал — другую.

— Просто заходите ко мне, — прошептал мистер Рескин. — Время от времени заходите посидеть у камина, чтобы я мог посмотреть на вас. Поговорить с вами. А потом… — Наконец он взял себя в руки и прогнал от себя своих демонов. Его голова дрожала. Казалось, дрожь поднималась снизу вверх по всему его сгорбленному, дряхлому телу. — Тогда я помогу вам с принцем. Даю слово.

Я молчала, потому что не видела другого выхода. Я словно бы заблудилась в каком-то темном, гнетущем лесу, где деревья представляли собой мое прошлое… а теперь стали также и прошлым мистера Рескина. Они препятствовали каждому моему шагу, пока я искала дорогу из темноты к свету, туда, где меня ждал Лео, чтобы наконец унести меня прочь.

Что еще мне оставалось? Весной Лео окончит университет. Так что побыть другом мистера Рескина мне придется недолго. И в качестве моего друга он станет мне помогать. Но, оказавшись моим врагом, он может меня уничтожить. Это я знала точно.

— Хорошо, — наконец согласилась я. Мой голос прозвучал монотонно и невыразительно. — Я буду к вам приходить. Как друг. Ничего более.

— Я и не прошу ни о чем больше, — грустно улыбнулся он, склонившись, чтобы поцеловать меня в щеку сухими, шершавыми губами. Я закрыла глаза, но не смогла отключить обоняние, чтобы не чувствовать тошнотворный запах его духов — комбинации лаванды, розы и гелиотропа, — даже невеста не украсила бы себя таким количеством цветов.

— До следующей встречи. — Я мягко отстранилась и протянула ему руку. Мистер Рескин ее тепло пожал, затем поднес к губам и поцеловал с испугавшей меня страстью — словно он был умирающим грешником, а моя рука даровала ему спасение.

— В это же время через неделю, — сказал мистер Рескин, демонстрируя все ту же страсть. Потом, отвернувшись, он с тоской уставился на столик, где, как пара сирен, стояли моя фотография и портрет Розы.

Я ждала, когда мистер Рескин проводит меня из гостиной, но он так и не сдвинулся с места. Тогда я развернулась и, тяжело ступая, с тяжелым камнем на сердце пересекла комнату.

Я знала, что стану презирать эту гостиную и все, что так недавно казалось мне в ней очаровательным. Я знала, что стану презирать мистера Рескина.

И также знала, что стану презирать себя.

23 января, 1876

Любовь моя,

я извелась от тревоги за тебя. Мне следует держаться отстраненно и с достоинством, внешне проявляя умеренное беспокойство, ибо как дочь декана я, разумеется, должна с нетерпением ждать вестей о твоем здоровье.

Однако фраза «ждать с нетерпением» не передает и малой толики тех мук, что меня терзают. Я изнываю от желания быть рядом с тобой. Завидую врачам, которым выпало счастье ухаживать за тобой. О, если б это моя рука вытирала твой влажный лоб, сжимала твою руку, подавала тебе суп! Вот видишь, до чего я дошла! Можешь представить себе мисс Алису Лидделл с супницей в белоснежных ручках?