Закончились те бесконечно тянущиеся дни подготовки к их путешествию. Все было готово к вылету и отброшены малейшие сомнения. Правда, небольшой осадок после пресловутого совещания, которое все-таки решил провести профессор, остался. Вроде такая мелочь, но неприятно. А все начиналось так хорошо. Произнеся краткую напутственную речь, Павел Лаврентьевич предоставил слово любому желающему. И тут понеслось.

Каждый счёл своим долгом показать, какой он важный работник и как ему чего-то недостает или к нему неправильно относятся. Спустя полчаса все ругались со всеми. Удивительно! Ученые же люди, а собачились, как бабки на рынке. Хотя, может, истинное лицо так показали. Тем не менее, решив прервать этот дикий ор, Вячеслав повысил голос, а Сяомин его поддержала. И тут же вся эта яйцеголовая толпа перевела свои копья на них двоих.

В чем их только не обвиняли. Перечислять можно было бы до вечера. Но, в конце концов, поняв, что привести этих существ к голосу разума словами бессмысленно, было решено применить силу Сяомин. Для этого вся вода в окрестностях помещения, а это несколько десятков литров жидкости из кулеров, была поднята в воздух и обрушена на бранящихся учёных.

Эффект это действо, должно сказать, произвело замечательный. В том смысле, что ругань и крики сразу прекратились. Трудно кричать, когда тебе в нос и рот лезет вода. Кстати, с этим Сяомин немного переборщила. Решив добавить живости своему дождю она сделала воду немного более прилипчивой, чем обычно. Может как-то изменила структуру, Вячеславу это было точно не известно. Но жидкость словно проявляла разум и стремилась заползти во все свободные отверстия на теле человека.

Таким нелепым образом было закончено это неудачное собрание. К сожалению, нужного результата, Босх так и не добился и склоки продолжались. Только теперь уже, за его спиной. Ну и, конечно же, в глаза Вячеславу и Сяомин так же никто ничего не говорил. Тем не менее, негативная атмосфера ощущалась. И сейчас, уже находясь в полете, Вячеслав, наконец, мог вздохнуть спокойно. Ведь, несмотря на ту важность эксперимента, они с Сяомин останутся, наконец, наедине. Пусть под прицелом десятков видеокамер, но зато без личного присутствия людей.

* * *

Приземлившись возле корабля, хотя возможно правильней было бы сказать, приводнившись, их пару сразу же перегрузили на небольшую моторную лодку и отправили к виднеющемуся на самом горизонте берегу. Путь занял почти 2 часа, но это было приятно проведенное время, в отличие от постоянной тряски на борт у акваплана. Легкий океанический бриз овевал их лица и солнце, клонящееся к закату, обещало прохладу тропической ночи. Настроение у пианиста удивительным образом приподнялось, и он улыбнулся, нежно сжав руку Сяомин.

Выгрузившись на берег, они налегке направились к видневшимся неподалеку палатками. Там уже заранее была разбита исследовательская база, где должен был проходить эксперимент. Всё что им нужно это за несколько минут до начала нажать «большую красную кнопку». Запустив, таким образом, систему записи и анализа происходящего опыта. А уж все остальное ложится на плечи учёных. Но всё это завтра. А сегодня целая ночь наедине, наполненная ароматами тропиков и океана.

— Скажи, ты боишься завтра? — неожиданно спросила Сяомин.

Они уже сидели на расстеленном пледе и разогревали нехитрый ужин над маленьким костерком. Этот вопрос немного смутил Вячеслава, он не хотел думать о завтрашнем дне. Вечер рядом с той, которая близка тебе, вот чего он желал.

— Ты знаешь, я стараюсь не думать об этом. Пусть все эти силы и сверхспособности подождут немного. Сейчас для меня главное быть с тобой, — ответил он, обняв девушку.

Костер плевался горячими искрами и тихо потрескивал. На острове трудно было найти сухих дров, тем более в начинающихся сумерках. Конечно, это нелегкое дело возлегло на хрупкие плечи Сяомин, но Вячеслав сделал все, что мог, чтобы облегчить эту задачу. И когда девушка вернулась с несколькими полусырыми кусками дерева, он с улыбкой показал найденный мешок спецтоплива в виде плоских лепешек шероховатых на ощупь и пахнущих серой. Судя по инструкции, которую прочла Сяомин, нужно было лишь поджечь это чудо научной мысли и раз в час сверху подкладывать еще одну порцию топлива. Таким образом, вопрос с огнем был решен и уровень романтики повысился еще на пару градусов. Что касается еды, то несколько запасенных с собой бутербродов, уже поджаривающихся на костре, и бутылка припрятанного вина приятно разнообразили стандартный сухой паек.

— А я вот не могу остановиться. Всё прокручиваю, что будет завтра. Какие проблемы могут случиться, что-то не так пойти. И это пугает. Но не потому, что я могу умереть, а ты можешь пострадать. И еще куча всего на грани сознания вертится. Какие-то детские страхи, сны. Бред! Ты прав. Не нужно думать! Нужно наслаждаться! — она пододвинулась к нему ближе, — Обними меня крепче и давай отключим эти переводчики, мне нравится, когда ты говоришь на своём языке. Он такой одновременно певучий и сильный. Просто шепчи мне что-нибудь на ухо.

Дважды просить пианиста не нужно было. Особенно о таком. Он, щелкнув переключателем на коммуникаторе, оставил их наедине друг с другом. Никаких технологий и механических слов. Только дыхание и жаркий шепот в ночи. Пусть лишь океан и песок слышит. А все остальное останется между ними.

Нежно рокочущие волны подтвердили его слова и продолжили бесконечно вылизывать берег. Одинокая луна и тысячи звезд освещали два сердца на крохотном острове, бьющиеся в такт. Все было хорошо. По крайне мере сейчас.

О Марсио не было ни слуху не духу уже почти целый месяц. И другой бы начал волноваться, но только не Санги Джи Деус. Он был полностью уверен в своём человеке. Тот до последней капли крови будет стараться выполнить заданием, данное ему Птицеедом. И если вестей пока нет, значит Марсио, напал на след. В любом случае, не зная его местонахождения, было трудно чем-то помочь ему. Последний раз, выходя с ним на связь Санги услышал, что тот близок к точке местонахождения Маргариты. Это обнадеживало. Но все-таки есть и более важные дела. Например, то, что происходило сейчас в стране.

Оказалось, что пламя конфликта Тарантулас и Белых баронов затронуло не только продажные власти этого государства, но и обычный народ. Который уже настрадался от ублюдков политиков и теперь требовал кровавой расправы над теми, кто высасывал все силы из простых людей. Сам, выходец из низших слоев общества, Санги не понаслышке знал о горестях и трудностях нищеты. И в нём смешалось два противоречивых чувства. Жажда отомстить своим врагам и желание дать свободу населению его родины. Но, слившись воедино, они словно полноводная река мощным течением несли его к месту предводителя революции. И сейчас, находясь во главе повстанческого сопротивления, Птицеед наконец-то понял своё предназначение. Это было не жажда богатства или власти. Нет. Все это было лишь ступенью, своего рода проверкой перед главным пьедесталом, на котором он собирался восседать. Место, по праву принадлежащее тому, кто готов костьми лечь, но дать людям то, что сам желал больше всего. Свободу! Да! Именно так. Он видел себя Освободителем. Дающим истинную волю тем, кто желал её. И сбросив гнетущие цепи прогнившей власти, он дал бы своему народу право выбирать. Честно и справедливо.