– Там до сих пор действуют какие-то остаточные чары, очень старые, из-за них Камонга как будто погружена в непроглядную мутную воду, и ничего сквозь нее не видно. Идеальное убежище.

– Значит, эльфы меня там не достанут?

– Не обнаружат, – поправила Шельн. – То есть не смогут определить твое местонахождение с помощью магии, но это не помешает им явиться туда вживую или кого-нибудь подкупить, чтобы тебя выследили. Будь осторожен.

Его лоб до бровей закрывала повязка из черной тряпки – и волосы на глаза не падают, и уши замаскированы, а щеки и подбородок он нарочно вымазал грязью, чтобы остались засохшие разводы. В Камонге он побывал несколько раз, из досужего любопытства, которое гоняло его, случалось, по всему Траэмону, но по имени его там никто не знал.

На подступах к сияющему в ночи дворцу – кто бы сейчас сказал, что это не дворец! – подпирали друг дружку покосившиеся лачуги с худыми крышами. Даже здесь ощущалось зловоние, а за следующим поворотом открылся и его источник: обширная помойка, со всех сторон окружающая каменную громаду. Марек петлял среди облитых лунным светом закисших луж и ржавеющих остовов паромобилей, похожих на обглоданные костяки неведомых чудищ. Характер вони менялся, и, если она становилась совсем уж отвратительной, он шел в обход, а также избегал сталкиваться с неясными фигурами, блуждающими по этому царству отбросов и отслуживших свой срок вещей. Иные из них таскали с собой тусклые масляные фонари, другие обходились без них. Марек заодно обнаружил, что видит в потемках лучше, чем до недавнего времени. Эльфийское ночное зрение – один из побочных эффектов его пребывания в Сильварии.

Миновав свалку, он вступил под каменные своды широченной, как улица, галереи. Здесь тоже приходилось смотреть под ноги. Кучи мусора и нечистот. Мертвецки пьяный фавн с обломанным рогом. Россыпь гниющих луковиц. Дохлая собака.

Лестница, огибая гротескную статую огра в три-четыре человеческих роста, уводила наверх – туда, где брезжил свет и звучали голоса.

Марек постарался напустить на себя агрессивный вид, хотя в глубине души трусил. Не показывать страха – сразу станешь жертвой, и никого ни о чем не спрашивать – сразу раскусят, что ты не местный.

В зале, куда привела его лестница, под вереницей декоративных арок обосновались лавки: амулеты, горячительные напитки, «Скупка золота и прочего» , несвежая потрепанная одежда, подобранная скорее всего на раскинувшейся за стенами помойке. Посетителей не было, закутанные в отрепье торговцы вяло переговаривались. Частично сохранившаяся мозаика на полу изображала летящего дракона, и Марек прошел по его хребту до следующего дверного проема.

Из бокового коридора тянуло запахом кофе и доносились визгливые эйфорические вопли гоблинов. Только не туда!

Посреди следующего зала, освещенного факелами, пьяные гномы пинали бесчувственную троллью тушу. На Марека не обратили внимания: очевидно, противник мельче тролля их не интересовал.

Еще один грязный коридор. Слева, из-под стрельчатой арки с вырезанной над острием каменной розеткой, плывут запахи еды, доносится звяканье ложек и гомон голосов. Трактир. Ему сюда не надо: мама положила в рюкзак булку хлеба, копченую колбасу и изрядный кусок сыра. А зев следующего коридора озарен аляповатыми красными фонарями в виде цветочных бутонов, и возле стен сидят размалеванные девицы.

На ступенях лестницы иссохший, как скелет, заклинатель тумана вытягивал из своей флейты завораживающе-заунывную мелодию, а из бронзовой узкогорлой вазы выползало туманное щупальце, колыхалось в воздухе, свивалось в незамысловатые узоры. Всего пять дубров – и увидишь, чего ты должен опасаться!

Бросив тощему заклинателю дубр, Марек прошел мимо. Чего опасаться, он и так знал.

Этажом выше народа было побольше, как на ярмарке. В одном из залов гоблины в масках гиен отплясывали, высоко подпрыгивая, дикий танец, а аккомпанирующий им барабанщик тряс плечами и пританцовывал на месте. Тут же, у стены, старуха-гоблинка продавала копченых улиток и холодный кофе на разлив из кувшина. Дальше по коридору звучала человеческая речь, туда Марек и направился.

Два раза его напугали – по-настоящему, до дрожи. Возле входа в трактирный зал здоровенный детина с маслеными глазами сгреб его горячей потной лапищей за плечо, смерил взглядом – таким, что сразу понятно, чего надо, – и спросил, не хочет ли он подзаработать. Сердце провалилось в пятки, но контроля над собой Марек не потерял. Рывком высвободив плечо, сузил глаза и процедил, что режет глотки, берет за это дорого и никакой другой заработок его не интересует. Тип отстал.

Что ж, потом он увидел свое отражение в треснувшем, но до сих пор не осыпавшемся зеркале, висевшем на стене возле двери с надписью «Парекмахирскае завиденяе» . В черной налобной повязке, с чумазым лицом, с кинжалом на поясе, он больше походил на начинающего бандита, чем на пай-мальчика с улицы Сушеных Слив.

Вторая встреча, заставившая его пережить недолгий, но острый приступ страха, произошла в полутемной галерее с гирляндой каменных ящериц вдоль карниза. Из-за колонны выскользнула девушка в рваной тунике и заступила ему дорогу, чувственно улыбаясь.

Взглянув ей в лицо, Марек отшатнулся и бегом бросился к арочному проему, оранжево мерцавшему в дальнем конце галереи.

– Да я уже не заразная!-раздосадованно крикнула вслед девушка.- Честно, не заразная! Я вылечилась, не бойся!

Видимо, она переболела дурной болезнью и из-за этого растеряла свою клиентуру, но Марека испугали не подсохшие язвочки у нее на губах, а совсем другое. Тонкие черты, большие раскосые глаза, из-под спутанных волос торчат заостренные уши. Такая же, как он, полукровка. Наверное, он никогда больше не сможет смотреть на таких без оторопи. И не имеет значения, мужчина это или женщина: у эльфов лица тех и других, одинаково лишенные волосяного покрова, различаются незначительно – иногда не сразу поймешь, кто перед тобой, он или она. Глядя на них, он теперь каждый раз будет вспоминать, как его истязали в Сильварии. И не свяжется больше ни с одной девушкой, похожей на эльфийку… Просто не сможет: пережитый в чаролесье кошмар всплывет сам собой, независимо от желаний и намерений Марека.

Интересно, сами-то сильварийцы как друг друга выносят после того, что им пришлось вытерпеть во время инициации? Он заметил: даже Рене, который там всего год, общается с остальными как ни в чем не бывало. Наверное, у них все предусмотрено, чтобы постепенно свести на нет возникающее вначале отторжение… Марек презрительно прищурился: с ним этот номер не пройдет, он вовремя оттуда вырвался.

Валивший навстречу по коридору пьяный гном – квадратный, красноносый, в клетчатом жилете -принял его злую гримасу на свой счет и схватился было за нож, но тут гнома догнали пьяные люди с криками: «Плати деньги! У нас так не делается!», а Марек благополучно улизнул.

В конце концов он набрел на приличную ночлежку. Приличную – это значит, там можно снять отдельную каморку, которая закрывается изнутри на засов, и никто до тебя, спящего, не доберется.