Трейси усаживает поудобнее лягушку-быка, а Ли запускает эндоскоп ей рот, а затем – в желудок. Мы намерены проследить, что будет происходить с проглоченным менее двух минут назад зофобасом. Гибкая оптоволоконная трубка эндоскопа с малюсенькой камерой и подсветом на конце подсоединена к видеомонитору. Поэтому мы можем наблюдать за происходящим в желудке, а Ричард собрался еще и вести съемку.

Лягушка не спит, но ведет себя степенно. Кажется, что она светится, как декоративная настольная лампа – из тех, что создают настроение, но недостаточно ярки для чтения. Экран монитора сплошь залит розовым, показывая хорошо освещенную внутреннюю поверхность лягушачьего желудка. Обычно не предполагаешь, что какая-нибудь часть лягушки окажется розовой, однако мы видим нечто ярко-розовое, словно Pepto-Bismol[112].

А затем внезапно появляется что-то коричневое. «Вот он!» – Ли фокусирует оптику на индикативные бурые полоски, перемежающиеся с рыжеватыми и черными. «Суперчервяк» не движется. Нужно определить, жив ли он. Для проведения биопсии ветеринар Уолт берется за щипчики, которые Ли еще до начала эксперимента ввел через пищевод лягушки с помощью временного расширителя. «Челюсти» щипчиков аккуратно «отъедают» немного ткани в середине личинки. Та корчится, исторгая у присутствующих дружный бродвейский вопль: «Живая!»

«Она жует?» – вопрошает кто-то и, словно по знаку режиссера, все головы склоняются к монитору.

«Это хвост», – говорит ветеринар Уолт. Глаз у него острый, цепкий, отточенный годами наблюдений за домашней птицей и, при необходимости, ее выбраковки («при осмотре на одну курочку – 4,8 секунды»).

Ли немного оттянул на себя эндоскоп, переводя его на другой конец личинки. Ротовая часть «суперчервя» неподвижна. Уолт рассказывает нам об «эффекте укрытия». Чтобы успокоить дикую лошадь и полечить ее, ветеринар может попробовать завести животное в узкий проход, образованный пачками арахиса, которые будут мягко давить по бокам. Принцип тот же, что и при пеленании младенца. Иногда нечто подобное бывает полезно – приобнять потерявшего голову друга или надеть на пугающуюся грома собаку эластичный Thundershirt, доступный в розовом, темно-синем и болотно-зеленом исполнении[113]. Похоже, стенки лягушачьего желудка нежно обнимают личинку, действуя на «суперчервя» как успокоительный жилет на гиперактивных собак.

Прежде чем отправить насекомое «на свидание» с лягушкой, Ли обмотал туловище личинки ниткой, которую прихватил для верности хирургическим клеем – с тем, чтобы позже зофобаса можно было извлечь обратно. И теперь этот момент настал. Похоже, лягушка не слишком сопротивлялась, и «суперчервь» теперь лежит в чашке Петри – восстанавливается. Джон Грей отправился за ящерицей чаквела, вернулся и отправил личинку поглубже в глотку рептилии – таким образом, чтобы зубы не повредили подопытный объект. Результат тот же самый. Личинка быстро замирает в неподвижности, но с жизнью не расстается.

Эти эксперименты ясно показывают одну вещь. Личинок жуков-чернотелок не слишком беспокоит желудочный сок, то есть соляная кислота. Многие люди – включая и меня тоже, когда я только начинала писать эту книгу, – вспоминают соляную кислоту в одном ряду с серной и, по ассоциации, думают об аккумуляторах, жидкости для прочистки канализационных труб и мужчинах, настолько ненавидящих женщин, что хотели бы видеть лица дам в рубцах и шрамах. Сера любит связываться с белками, радикально меняя их структуру. Если понятие последней включает и ткани вашей кожи, вам предстоит получить ужасный по своим последствиям опыт. Соляная же кислота не настолько едкая.

По мне, путаницу в данном случае можно объяснить влиянием фильма «Анаконда». Там есть эпизод, когда гигантская змея вздымается из воды, чтобы извергнуть обратно человека, роль которого исполняет Джон Войт – и лицо героя кажется почти расплавленным, будто оно было сделано из воска.

Некоторое время назад я посетила лабораторию, которой руководит мой любимый эксперт по змеиному пищеварению Стивен Секор. Он же – научный консультант, помогавший ставить некоторые трюки «Анаконды». Я рассказала ему, что хотела бы испытать на себе, что такое желудочный сок, и получить личный опыт, по ощущениям схожий с пребыванием живого существа внутри чьего-то желудка. Стивен пообещал ничего не говорить жене, отвечающей за соблюдение техники безопасности в университетской лаборатории. Затем он снял с полки бутылку с соляной кислотой и уронил одну каплю – всего пять миллилитров – мне на запястье. Я ощутила ожог, как если бы мне на кожу попала капля кипятка. Потом примерно минуту я ничего больше не чувствовала, а затем осталось только ощущение слабого зуда. Стивен капнул снова. Спустя три минуты зуд превратился в слабое раздражение, сохранявшееся около 20 минут, а затем постепенно пропавшее. Никаких отметок на коже не осталось.

Однако в желудочном соке – не одна капля соляной кислоты. И клетки желудка продолжают его выделение в течение некоторого времени – чтобы поддерживать pH на требуемом уровне, ибо пища обладает буферным эффектом: она нейтрализует кислоты. Мне представляется, что ощущения внутри активно секретирующего сок желудка находятся где-то посередине между моей реакцией на каплю кислоты на запястье и тем, что произошло с японским рабочим, упавшим в резервуар с соляной кислотой глубиной более двух метров. Отчеты об этом случае утверждали, что его кожа сделалась коричневой, а нежные ткани легких и пищеварительных органов были серьезно затронуты «сухим некрозом с эффектом коагулирования». Ожог – кислотный или тепловой – денатурирует белки. Меняет их структуру. Именно поэтому затвердевают яйца, когда мы их варим. Необратимые структурные изменения заставляют свертываться молоко или разрушают внешнюю оболочку, сжигаемую кислотой желудочного сока. Внутри желудка соляная кислота денатурирует съедобные протеины, подготавливая их к окончательному расщеплению пищеварительными энзимами.

Воздействие кислоты желудочного сока коварно, но не мгновенно, особенно если что-то съеденное, как и «суперчервяк», защищено наружным скелетом. Известно, что крабы, проглоченные азиатской змеей-крабоедом Fordonia leucobalia, но отрыгнутые ею, способны встать на лапки и убежать прочь даже после трехчасового пребывания в ее утробе. У меня есть очевидец – биолог из университета Цинциннати Брюс Джейн. В процессе исследований ему приходилось «нежно массировать» брюшки змеям, чтобы заставить их отрыгнуть заглоченное. В конце концов, вы же не можете просто попросить этих гадов оказать вам услугу.