Рацию Давилы он спрятал за унитазным бачком — прикрепил там скотчем. Пусть не сразу догадаются, что он путешествует налегке, так сказать инкогнито. И еще он оставил в номере тросточку. В первый раз собрался выйти на улицу без унизительного инструмента опоры. Если уж его вылечили, надо этим пользоваться.

О'кей. Или зер гут. Кому что нравится. Николай Краев продолжает независимое журналистское расследование. Кажется, Давила недавно сказал, что Краев должен увидеть все своими глазами? Самое время начать этот увлекательный процесс.

* * *

Почему ноги понесли Краева в заброшенный квартал, тот самый, где на него напал дикий чумник, он и сам не знал. Может быть, потому, что место это в своей примитивности было загадочным — в отличие от усложненного, но определенного общероссийского технологизированного мира. Нельзя сказать, что Краев хорошо подготовился к встрече с возможными опасностями. Точнее сказать, он не подготовился никак. Правда, у него был большой нож с выскакивающим лезвием, но вряд ли Краев сумел бы воспользоваться им как боевым оружием.

Краев был существом мирным и не приспособленным к обороне, и поэтому теперь он испытывал некоторый страх. Страх этот, впрочем, был даже отчасти приятен ему — заставлял сердце биться сильнее, разгонял кровь по жилам, обострял слух и зрение. Давно Краев не чувствовал себя таким живым, молодым и подвижным. Это было разновидностью игры. Краев тихо крался вдоль полуразрушенных домов, нырял в подворотни и затаивался там. Ждал, когда враг выдаст свое присутствие неосторожным шорохом. Чтобы броситься на врага сбоку и героически…

Героически — что? Всадить нож ему в живот? Дурь какая. Не собирался он никого резать ножом. Да и некого было. Квартал был пуст. Абсолютно пуст.

И все же следы пребывания людей здесь имелись. Краев едва не взвизгнул от неожиданности, когда наткнулся на погашенный костер — как когда-то Робинзон Крузо на своем необитаемом острове. Костер жгли недавно. Здесь коротали ночь люди — выпотрошенные консервные банки валялись на асфальте, также присутствовали обглоданные кости, пластиковые стаканчики и две пустые бутылки из-под водки. Кто мог сидеть здесь ночью, жечь старые сучья, есть руками тушенку из банки и даже пить водку? В любом случае не добропорядочные и воспитанные стандартные граждане, коих Краев имел счастье наблюдать до сих пор. Дикие чумники? Что-то подсказывало Краеву, что эти люди не были похожи на того безумного больного, который пытался съесть его здесь. Может быть, эти люди были чумниками, но сумасшедшими они не были.

«Мне нужно увидеть чумников. Я уже могу не бояться заразиться чумой — ведь мне сделали прививку. Я хочу найти чумников и задать им несколько вопросов. Я знаю, о чем хочу спросить их».

Обследование домов, которым занялся Краев, потребовало от него осторожности и физических усилий. Некоторые дома были в очень плохом состоянии — растрескавшиеся бетонные плиты висели на прутьях старой ржавой арматуры, грозя обрушиться в любой момент. Краев быстро убедился, что делать в таких домах нечего, — даже крысы давно покинули кучи перегнившего мусора и сухой трухи. Однако небольшой двухэтажный дом, на который он наткнулся в конце улицы, производил впечатление жилого. Стекла здесь были в основном целы, двери не выломаны. Даже какое-то объявление было приклеено к стене подъезда.

Краев подошел к бумажке, сиротливо желтевшей на выцветшей стене. «Чума стоит за спиной. Она придет за всеми. Ее шаги неслышны, но дыхание ядовито», — было написано там корявыми русскими буквами. А снизу — еще надпись, но непонятная. Это больше напоминало арабскую вязь. Краев не умел читать по-арабски.

Краев неприязненно дернул плечами и взялся за ручку двери. Дверь не открывалась. Похоже, что она была заперта изнутри.

Глупо это было — пытаться вломиться в дом, где, вероятно, кто-то нелегально обитал. В этом доме не могли обитать приличные люди, и ничего хорошего Краеву от них ждать не стоило. Однако он дергал ручку до тех пор, пока не понял, что с этой стороны в дом не попадет.

Краев решил, что нужно попытаться найти вход сзади. Обошел дом сбоку и попал в небольшой дворик, засаженный старыми липами. И сразу же увидел труп.

Человек лежал на спине, раскинув руки, затылком на краю бетонного колодца. Одной ноги у него не было — ее отрубили вместе со штаниной. Отрублена была также и кисть правой руки. Краев, преодолевая тошноту, зажал нос, наклонился над мертвецом, махнул рукой. Туча серых и зеленых мух с жужжанием поднялась в воздух. И тогда Краев увидел буквы.

«Чума» — было вырезано на груди мертвого человека. Горло человека было перерезано. Из раны в горле торчал букетик засохших желтых цветов. Зверобой.

Чума. Чума придет за всеми.

Это походило на какое-то ритуальное убийство. Очередная нестыковка — варварски убитый человек с букетом цветов, воткнутым в перерезанное горло, в центре безопасной и комфортабельной Москвы. Что ты думаешь на этот счет, Давила? Ты все еще уверен, что у вас уже три года нет преступности? Как там у нас дела с агрессией?

Краев наклонился еще ниже, кончиками пальцев вытянул идентификационную карту, торчащую из кармана мертвеца. Странная карта. Красно-сине-белая, российская. Но с фиолетовой полосой наискосок. Как будто кто-то зачеркнул карту, лишив этого человека права называться обычным русским. Кто убил его? За что его убили? Почему ему отрубили ногу и руку?

Краев брезгливо вытер карту о штаны и спрятал, ее в одном из своих многочисленных карманов. Пригодится.

А дальше он совершил поступок и вовсе уж непонятный ему самому. Схватил мертвеца за оставшуюся ногу, приподнял и единым движением спихнул труп в колодец. Глухой всплеск свалившегося тела. Краев заглянул вниз. Колодец был узким и глубоким — метров пять. В тусклой маслянистой воде на дне его плавала спина того, кого Краев только что похоронил таким своеобразным способом.

Далекие голоса за домом. Краев метнулся вперед, в глубь двора, с неожиданной ловкостью вскарабкался на раздвоенный ствол липы, спрятался в ветвях. Он не был уверен, что замаскирован достаточно хорошо. Но действия, которые он сейчас производил, диктовались вовсе не его волей. Может быть, сознание его, как и положено психически больному человеку, раздвоилось? И больной участок мозга имел собственную логику, заставляющую Краева превратиться в героя приключенческого триллера? Краев не знал. Он надеялся только, что не свалится с дерева в самый неподходящий момент.

Двое вышли из-за дома. Краев поправил очки, чтобы видеть их лучше. Эти люди не выглядели как стандартные русские. Один, ростом повыше, был похож на славянина. На нем был камуфляжный жилет — такой же, как на Краеве. Длинные белые волосы человека ниспадали до плеч. В правой руке он держал оружие — не ультрасовременный электрошокер, положенный российскому милиционеру, а обычный анахроничный обрез, сделанный из охотничьего ружья. Второй человек был мелок ростом, кривоног, черная борода его торчала вниз остроконечным конусом. На голове его присутствовала белая повязка — что-то в душманском стиле, — остальная же одежда была вполне цивильной. В руках он тащил большую охапку сухих цветов. Зверобой.