– А не навестить ли нам тетю Салли? – Достав дочку из коляски. Флер поднялась наверх, одела потеплее и быстро оделась сама – черное пальто, черные высокие ботинки, зеленая шелковая шаль. Придирчиво оглядела себя в зеркале и, уложив дочку в переносную кроватку, пошла вниз. Элиза смотрела на мать и гукала. – Хорошо тебе! У тебя не болит голова от забот.

Зато у нее скоро лопнет! Через две недели у нее не будет ни работы, ни квартиры. У нее не было и нет мужа, а у Элизы отца. Как жить дальше? Теперь, когда ничто не мешало вернуться в родные края, уезжать из Дарлингтона не хотелось…

Приехав к Салли, Флер поделилась с ней своими мыслями:

– Я скучаю по Эми. И по Линде… Но уезжать отсюда не хочу. Знаешь, мне кажется, что теперь мой дом здесь.

– Верно! Ты нам как родная. Да если ты уедешь, дети с расстройства захворают! А Тони ушел аккурат перед тобой. Надумал к тебе заглянуть. Видать, разминулись…

– Не знаешь, зачем он ко мне собирался?

– Не иначе как сделать предложение!

– Ну что за глупости! – Флер вспыхнула. – Может, хотел узнать, когда я освобожу квартиру? – Она покосилась на телефон. – Позвоню в магазин. Вдруг он еще там?

Флер позвонила, но из трубки неслись унылые гудки.

– Уехал. А с тобой не поговорил. Вот ведь беда какая!..

– Как это уехал? – Флер с трудом сдерживала слезы.

Зазвонил телефон, и Салли поспешно схватила трубку.

– А мы как раз звонили в магазин. Да, она здесь. Видать, разминулись… Знамо дело, можно. – Подозвав рукой Флер, шепнула: – Просит тебя. Откройся ему, милка!

– Ты о чем, Салли?

– А то ты не знаешь! – Салли дала ей трубку.

– Надолго уезжаете?

Стараясь, не выдать своих истинных чувств. Флер не заметила, что перешла на «вы». Если бы он ее любил, он бы никуда не уехал!

– Точно не знаю. А почему вы спросили? – В душе Тони надеялся, что Флер не все равно, когда он вернется.

– Просто так, – солгала она. Ей хотелось крикнуть «Я люблю тебя! Прошу тебя, не уезжай!». Но с того дня, как они занимались любовью в вересковой долине, он ни словом не обмолвился об этом. Словно ничего и не было…

– А у вас какие планы? – Он боялся, что не застанет ее, когда вернется.

– Пока не знаю… Буду искать работу и жилье.

– Как же вы будете жить?

– Проживу как-нибудь…

– Но ведь я можно сказать, выставил вас на улицу.

– Продавать свою недвижимость – ваше право. А обо мне не беспокойтесь. Не жить же мне до конца дней при магазине! – Да она бы жила где угодно, лишь бы быть с ним рядом!

– Дайте мне на минутку Салли.

– До свидания, Тони.

Сквозь напряженную тишину она слышала в трубке его дыхание. На миг ей показалось, что он вот-вот скажет ей самые главные слова, но он так ничего и не сказал.

Флер протянула Салли трубку и пошла к ребенку.

– Будьте спокойны. Тони! – говорила Салли. – Я прослежу. – А ты записала дочку в книге у нотариуса? – спросила она, вернувшись в гостиную.

– Никак не соберусь…

– Девочку давно пора оформить как положено.

– На днях съезжу в регистрационное бюро и все улажу. Ума не приложу, что мне делать! – У Флер задрожал голос. – Что написать в графе «отец ребенка»? Как, по-твоему, что лучше: поставить прочерк или написать его имя?

– Решай сама, милка моя! Тут я не советчик! Ну-ка, дай сюда мокрый подгузник! Пойду замочу в тазу. Выпьем чайку? – Через некоторое время она вернулась в гостиную, неся поднос с чаем, и спросила: – Так и не решилась открыться?

– Не могу.

– Что так? Язык отсох?!

– Не хочу, чтобы Тони чувствовал себя виноватым!

– А какого ляду ему себя винить?

– Мы занимались с ним любовью. А теперь он жалеет!

– Да ты что! А мне ни словечка! И когда только успели?

– Когда возвращались с выставки, мы остановились у вересковой пустоши. Там было так красиво…

– Да погоди ты со своими красотами! Лучше расскажи, как там у вас все сладилось?

– Как? Вышли из машины у пустоши. А потом он обнял меня, и мы оказались в траве. – Флер густо покраснела. – Он сказал, что любит меня. И это случилось. Вот и все. С тех пор больше ничего не было. И не будет.

– Что-то я не пойму… Что случилось?

– Да ничего! В том-то все и дело. Тони стал холодным и замкнутым… По-моему, он чувствует себя виноватым.

– Но ведь он сказал, что любит тебя!

– Сказал. Под настроение…

– Что и говорить, мужики здоровы пудрить мозги! Взять, к примеру, Энди. То вдруг заявляет, мол, жить без тебя не могу, а то, глядь, его и след простыл. – С Рождества Салли видела Энди всего один раз, да и то случайно. И держался он с ней как чужой… – Только Тони не такой! Раз сказал, что любит, значит, так оно и есть. А то не стал бы просить меня взять тебя с дочкой к себе и приглядывать за вами, покамест он в отъезде!

– Вот о чем он с тобой разговаривал… Значит, он на самом деле чувствует себя виноватым. Только напрасно он обременяет тебя просьбами. Когда он вернется, меня уже здесь не будет! Освобожу квартиру, поручу надежному человеку присмотреть за магазином, а сама уеду! – Флер вскочила и заметалась по гостиной. – И вообще, по какому праву он все за меня решает?!

Салли открыла рот ей возразить, но в дверь постучали.

– Кого еще принесла нелегкая?

На пороге стоял Энди. На этот раз он ее удивил.

– Я пришел просить прошения. За то, что снова тебя подвел. И вот еще что… Выходи за меня замуж!

Салли обомлела. А Энди, жалкий и потерянный, переминался с ноги на ногу – ну прямо как нашкодивший подросток.

– Ты это серьезно или как? Неужто впрямь хочешь, чтобы я стала твоей женой?

– Я не заслуживаю такой жены, как ты. Но я ведь чуток повзрослел и поумнел… Салли, я все время о тебе думаю. А насчет женитьбы я серьезно. Если только я тебе нужен…

Лицо у Салли сморщилось, а из глаз брызнули слезы.

– Решил доконать меня, поганец ты этакий! – зарыдала она, а Энди не знал, то ли обнять ее, то ли сделать ноги…

Подойдя к подруге. Флер обхватила ее за полные, подрагивающие от рыданий плечи и шепнула на ухо:

– Соглашайся! Его место здесь, рядом с тобой и детьми.

– Твоя правда! – шепнула она и велела Энди: – Заходи в дом, старый шалопут, а то еще простынешь!

Энди вошел, а Флер наспех оделась, ухватила кроватку с Элизой и потихоньку выскользнула из дому.