За эту мысль Светлана держалась так, как будто, если она перестанет в нее верить, то прекратится ее существование. Однажды она сказала: «Вокруг отца как будто очерчен черный круг — все, попадающие в его пределы, гибнут, разрушаются, исчезают из жизни».

Для того, чтобы просто жить на свете, ей надо было верить в то, что он ее любил.

Сразу же после того, как тело Сталина вынесли, на грузовиках приехали агенты МГБ, чтобы забрать из его комнат всю обстановку, в том числе и телефоны. Молотов заявил, что Сталин жил так скромно, что теперь нет подходящего костюма для похорон и что его старую военную форму нужно вычистить и починить. Тело было выставлено для прощания в Колонном зале Дома Союзов с утра шестого марта и находилось там до девятого. Светлана, Василий и их дети были в официальном почетном карауле у гроба. Остальных членов семьи — дядю Федора, детей Анны и Жени — не подпустили ближе специального участка, отведенного для простых граждан.

Жизнь в стране остановилась. Театры и кинотеатры не работали, в школах были отменены занятия. Тысячи людей стекались на Красную площадь и стремились в Колонный зал, чтобы взглянуть на гроб Сталина. Народу было так много, что милиция просто не справлялась с толпой. На соседних улицах в давке погибло более ста человек, в том числе и дети. У тех, кто страдал, как доктор Рапопорт, создавалось ощущение, что «даже его мертвое тело требует новых жертв».

Константин Симонов, который считал себя следующим кандидатом в списке репрессий, получил распоряжение прибыть в Колонный зал седьмого марта в составе делегации писателей. Ему понадобилось два часа, чтобы добраться до Кремля сквозь толпу. Пришлось перебираться через грузовики, которыми перегородили Неглинную улицу. Там было так много народу, что Симонов даже не мог вынуть из кармана свое удостоверение Центрального Комитета партии, пока не нашел обходной путь позади Малого театра. Стоя в Колонном зале в почетном карауле среди других писателей, Симонов заметил, как дочь Сталина отделилась от группы родных. Светлана тихо поднялась на возвышение, где стоял гроб с телом ее отца, и долго стояла там, глядя в его лицо. Потом она отвернулась от него и спустилась вниз. Ни слез, ни поцелуев не было.

Девятого марта гроб установили на орудийный лафет и перевезли в Мавзолей, где тело положили в саркофаг напротив мумифицированного тела Ленина. Официальные лица выстроились в очередь, чтобы подняться к саркофагу по ступенькам. Сверху тело Сталина было накрыто стеклом полукруглой формы. Когда подошла его очередь подойти к саркофагу, Симонов, привыкший видеть «длинное восковое лицо Ленина», был поражен: Сталин выглядел «ужасно», «ужасающе живым». Было очень похоже, что под стеклом лежит живой человек. Симонову это напомнило о «чувствах страха и опасности», которые он совсем недавно ощущал, думая о своем будущем, о страхе, который до сих пор жил в его душе, так как он понятия не имел, как теперь повернутся события.

Миллионы советских граждан стояли в очереди, чтобы пройти мимо тела и проститься со своим вождем. Их горе вовсе не было лицемерием. Молодой Олег Калугин, который позже стал генералом КГБ, так описывал свое юношеско-восторженное отношение к Сталину:

Многим людям трудно было себе представить, как целая нация могла поклоняться такому чудовищу, но в действительности большинство из нас — те, кого не коснулись репрессии, — на него молились. Мы воспринимали его как человека, который провел страну через войну, превратил разрушенное государство в сверхдержаву, поднял нашу экономику так, что в стране больше не было безработицы, а жилье и продукты были у всех. Его пропагандистская машина была всесильной… Я просто почитал Сталина.

Сталин, человек, который железной рукой управлял страной четверть века, умер. Даже те, кто ненавидел Сталина, были вынуждены скрывать свое облегчение. Было очень неосторожно проявлять какие-то другие чувства, кроме глубокой скорби, по отношению к вождю. Кто мог знать, каким будет новый порядок?

После смерти Сталина люди начали постепенно возвращаться из лагерей. Как и все, Светлана была поражена их количеством: «Вернулись многие — тысячи и тысячи людей, кто уцелел, кто остался в живых… Масштабы этого возвращения людей к жизни трудно себе вообразить».

27 марта новый лидер страны, избранный Центральным Комитетом партии в ночь, когда умер Сталин, объявил амнистию всем неполитическим заключенным. Историк Стивен Коэн писал об этом так: «Примерно миллион заключенных, в основном, уголовники, имевшие короткие сроки» немедленно оказались на свободе. Это было сделано по инициативе Лаврентия Павловича Берии. По иронии судьбы, ГУЛАГ лег непосильной ношей на экономику страны, которая была не слишком стабильна. Если в тридцатые годы население лагерей составляли, в основном, дохлые интеллигенты, то после войны оно пополнилось большим количеством сильных мужчин, в том числе советскими и немецкими военнопленными.

Первая волна амнистии коснулась, в основном, уголовников, которые имели сроки до пяти лет, а также тех, кто находился в предварительном заключении и должны были получить сроки до пяти лет. Конечно, трудно было определить, кто совершил уголовное преступление и должен быть освобожден, а кто был политическим заключенным. Освобождение «политических» продолжалось три следующих года и тянулось гнетуще медленно как и для самих заключенных, так и для их близких на воле.

Амнистия была очень рискованным шагом для нового правительства. Не будут ли невинные люди, несправедливо получившие сроки, искать мести? Никита Хрущев вспоминал: «Мы боялись. Мы опасались, что страну зальет такой поток крови, который мы не сможем контролировать и который смоет и нас самих». Микоян считал, что процесс должен идти медленно. Если всех «врагов народа» сразу объявить невиновными, то станет ясно, «что эта страна управлялась не законным правительством, а группой бандитов».

Утром четвертого апреля, меньше чем через месяц после смерти Сталина, в шесть часов утра по радио выпуск новостей был прерван официальным сообщением министра внутренних дел СССР. Все арестованные по делу «врачей-вредителей» были признаны невиновными:

«Министр внутренних дел СССР тщательно изучил все материалы следствия и связанную с ним информацию, касающуюся группы врачей, обвиняющихся в саботаже, шпионаже и другой незаконной деятельности с целью причинения вреда некоторым лидерам Советского государства. Установлено, что арест следующих лиц (было перечислено пятнадцать фамилий), санкционированный бывшим министром внутренних дел, является незаконным и полностью неправомерным.

Установлено, что все обвинения против вышеназванных лиц сфальсифицированы, а документальные материалы дела не являются подлинными. Все свидетельские показания обвиняемых, которые якобы подтверждают их вину, были получены в результате применения незаконных методов следствия».

Это было беспрецедентно. Не только жертвы «дела врачей» были признаны невиновными, но было официально объявлено, что обвинения против них сфальсифицированы и следствие велось незаконными методами.