Еще один концерт мы играли на американском авианосце «Нимиц» в Оманском заливе: чтобы туда попасть, мы совершили трудный перелет на большом военном вертолете с открытой задней частью. Я, тупой осел, умудрился протащить травку в Бахрейн и на сам авианосец. В Бахрейне очень строгие законы: за хранение могут казнить. В страну запрещено ввозить порнографию, но я привык курить травку настолько открыто, что даже не догадывался о последствиях. Я был настоящим наркоманом: я засунул пакетик в бутылочку от шампуня и думал, что, если они его найдут, просто ударят меня по руке. Эстеван пришел пофотографировать[39], и, когда они с Дэниэлом узнали, что я притащил травку на авианосец, они велели мне либо выкурить ее, либо выбросить. Естественно, я ее выкурил. Травки там достать больше было негде.

На «Нимице» не разрешалось употреблять алкоголь, но у капитана корабля в каюте имелась бутылка бренди на всякий случай. Мы с Марком и Томом убедили его, что этот «всякий случай» как раз настал, и он открыл ее для нас. Мы провели на авианосце двадцать четыре часа, и я не спал всю ночь, изучая корабль и знакомясь с моряками. Мне даже удалось с ними потренироваться. В лазарете мне предложили пройти процедуру, где тебе в вену вводят охлажденный физиологический раствор, чтобы снизить температуру тела. Я ее сделал, потому что мне было интересно, как это, но это то же самое, что и обычная капельница. Всё, что понижало температуру, было очень приятно.

Я всё время спрашивал, как мы доберемся обратно и причалит ли куда-нибудь «Нимиц», – наш гастрольный менеджер отвечал, что они думают над этим вопросом. Когда пришла пора возвращаться, нас посадили уже не на вертолет – а в небольшой транспортный самолет, что было еще страшнее[40]. Взлетная полоса у такого самолета короткая, и они практически катапультируют его в воздух с помощью большого крюка, чтобы он летел по инерции. С потолка самолета капала какая-то жидкость, и перед взлетом кабина начала наполняться паром. Я поехал туда для того, чтобы помочь нашим морякам, поэтому сделал всё, что должен был, но мне было ужасно страшно, и я трясся на своем сиденье в ожидании взлета. Я закрыл глаза – всё равно из-за пара было ничего не видно, – стал всматриваться в свою воображаемую горизонтальную линию и ждал, когда всё закончится. Всё произошло невероятно быстро, и я никак не мог контролировать ситуацию.

Вскоре после приземления мы сели на другой самолет и отправились выступать перед военными в Кувейте. В какой-то момент во время этого перелета экипаж получил ракетное предупреждение и резко снизил высоту на тысячи метров. Всё это было так отрывочно – я и так боялся летать, а это были и вовсе самые страшные перелеты в моей жизни. На обратном пути с Ближнего Востока нам то и дело отказывали в полетах: мы были перегружены топливом и оборудованием, из-за того, что над некоторыми странами запрещено летать, мы не могли их пересечь, а потом в Англии отключилось электричество, и аэропорты стали неисправны. Я решил вернуться домой один, потому что не хотел сидеть и ждать, пока военные определятся с моим маршрутом, и оставлять беременную Шэнну надолго одну. Мы с Дэниэлом покинули военных и добирались до Лос-Анджелеса коммерческими рейсами. Мы совершили шесть стыковочных рейсов и вернулись домой за сорок восемь часов (дорога должна была занять в два раза меньше времени). Я приехал в Лос-Анджелес всего за пару часов до Марка и Тома, но это стоило того, чтобы вернуться домой к Шэнне. Я так хотел увидеться с матерью моего еще не рожденного ребенка, которого мы зачали, так и не дойдя до спальни, – мы занимались сексом на лестнице. В армии я познакомился с парнями, которые ни разу не видели своих детей, потому что служат за границей, и мне особенно хотелось побольше присутствовать в жизни ребенка. Вся эта поездка заставила меня задуматься о своем отце и том, что он очень храбрый, потому что служил в армии. Я очень уважаю американских военных.

Blink-182 поехали на гастроли с No Doubt и Cypress Hill: смесь получилась огненная. Мы с Гвен Стефани вместе курили травку. Иногда мы останавливались в одном и том же отеле и виделись на афтепати в вестибюле; я говорил ей, что мы идем наверх покурить, и она шла с нами. Как-то раз нам попался классный охранник, который показал нам место, где можно покурить. Мы с ней курили, и в какой-то момент я подумал: о да! Я был очень взволнован и думал о том, как было бы здорово, если бы ее охрана или моя охрана не пришла за нами и просто про нас забыла. Она была такая классная.

Мы просто болтали. Я уже не чувствовал себя тем парнем, который ходил на ее концерты в «Спэнки», и не рассказал ей о том, как фанател от нее тогда и как был рад, что она попросила у меня зажигалку. Это была настоящая проверка моих отношений с Шэнной: я не хотел ей изменять, несмотря на то что Гвен была девушкой моей мечты. (Не то чтобы Гвен собиралась со мной встречаться, но всё же.) Мне было просто классно в ее компании после того, как я весь день провел с парнями. А потом в какой-то момент с нами на гастроли поехала Шэнна, а с Гвен поехал ее старик, и наши сеансы курения подошли к концу. Я подумал: не-е-е-е-ет! Ну ладно.

Cypress Hill должны были уехать еще до окончания турне – у них были запланированы другие выступления. В последний день перед их отъездом я пришел к ним в гримерку и сказал, как мне понравилось с ними гастролировать. «Это было словно глоток свежего воздуха – вы, ребята, невероятные».

Би-Риал говорит: «Сегодня наш последний день, и мы уезжаем во время вашего выступления, поэтому давайте покурим сейчас».

Я схватил Тома, хотя он редко курил травку, и сказал: «Давай, Том, не боись, пойдем покурим с нами». Так вот, мы с Томом и Лил Крисом покурили с группой Cypress Hill: пару косяков, пару бонгов, неважно. Даже в период, когда я курил больше всего, я никогда не употреблял прямо перед концертом. Всегда расслаблялся только после шоу. Минут через пятнадцать блинки вышли на сцену. Мы всегда выступали в бешеном ритме, а этот концерт словно происходил в замедленном режиме. Мои руки двигались, но мне казалось, что я где-то не здесь. Было такое ощущение, что мы плаваем по сцене, а не играем на инструментах.

В какой-то момент Том повернулся ко мне и сказал: «Я хочу домой». Я был с ним полностью согласен. Мне хотелось уползти за кулисы, чтобы никто не заметил, и просто поехать домой. Концерт казался бесконечным: по ощущениям я пробыл на сцене часа четыре. Том был так обкурен, что даже не мог отмачивать с Марком шуточки между песнями.

В конце концов Марк сказал: «Вы что, ребята, под кайфом?» Кажется, он сказал это прямо в микрофон. Мы были совсем не в форме для сцены и еле-еле справлялись. Но что поделать, если ребята из Cypress Hill уезжают, кроме как попрощаться с ними как следует?

Дома после гастролей мы с Лил Крисом как-то ехали на моем «Эскалейде», курили травку, и нас остановил коп. Мы выбросили косяки, но машина провоняла травкой, поэтому коп арестовал нас и посадил на заднее сиденье полицейской машины. Он обыскал мою машину и нашел пакет травки. Нас он отпустил, а пакет оставил себе. Точно не знаю, отнесся ли он к нам снисходительно из-за меня или просто хотел забрать мою травку. Расстроен я был как раз из-за пакета: как только я вышел из полицейской машины, мне сразу захотелось покурить.