– Но моя жена никогда мне этого не говорила.

– Некоторые женщины вообще не любят спать с мужчиной, – заметила Крессида, вынув изо рта шпильку и заколов очередную прядь. – У нас была одна такая девица – продержалась совсем недолго и в один прекрасный день просто убежала.

– Но ведь здесь не публичный дом, почему же ей пришлось бежать?

Не ответив на вопрос, Крессида сказала:

– Если передумаете и твердо решите, что вам нужна женщина, которая может доставить вам удовольствие в постели, вы знаете, где меня найти. Поверьте, я – настоящее сокровище по сравнению с другими здешними шлюхами.

– Но ты сказала, что не ищешь покровителя…

– А вы и поверили! – рассмеялась она.

У Флетча будто пелена упала с глаз – теперь он смотрел на куртизанку по-другому.

– Сами подумайте, ваша светлость, – продолжала Крессида, – как женщине моих уже не юных лет обеспечить свое существование? Или вы считаете, что я могу вернуться к мужу в любой день, когда захочу, и он гостеприимно распахнет передо мной дверь? Да когда я приезжаю туда на Рождество, он позволяет мне войти в дом только чтобы не расстроить детей!

– У вас есть дети?

– Да, двое чудесных мальчуганов, – пояснила она, посерьезнев. – Они уже начинают задавать вопросы. Поэтому мне нужен покровитель, такой, как Фокс, который бы купил мне дом. Тогда мои дети смогли бы меня навещать, или я навешала бы их в своем экипаже, а муж стал бы меня уважать.

Флетч счел такую перспективу весьма сомнительной – вряд ли суффолкский портной когда-нибудь разрешит сыновьям навестить их падшую мать.

Вероятно, прочтя сомнение в его глазах, Крессида отвернулась и быстро заколола шпильками последние оставшиеся пряди.

– Я вижу, что вы не тот человек, который мне нужен! – отрезала она и вышла из комнаты прежде, чем Флетч смог что-то сказать.

Ноги сами принесли его к дому прежде, чем он вспомнил о теще. Навстречу вышла леди Флора, как всегда, поджидавшая его возвращения.

– Добрый вечер, ваша светлость, – поздоровалась она.

Герцог склонился к ее руке для поцелуя.

– Гм… От вас пахнет розами… Это женский аромат, – констатировала почтенная дама, понюхав воздух.

Флетч поспешно выпрямился, но было поздно – всем своим видом она выражала восхищение, как будто Флетчу удалось сделать что-то очень важное.

Ничего не понимая, герцог опасливо попятился назад.

– Надеюсь, моя откровенность вас не обидела? – проговорила она, сверля его взглядом. – Я убеждена, что каждый джентльмен в расцвете лет должен найти для развлечений женщину нестрогого нрава. К сожалению, чтобы понять эту истину, некоторым господам требуется больше времени, чем обычно.

Флетч судорожно сглотнул. Неужели он не ослышался, и она действительно это сказала? Он пристально посмотрел на тещу – она стояла перед ним со своей как всегда несоразмерно высокой прической, украшенной к тому же страусовыми перьями, и была совершенно серьезна. Перья, чрезвычайно длинные, едва не задевали подвешенные к потолку люстры. «Жаль, что огонь в люстрах зажигают только во время приемов и балов», – подумал Флетч, представив себе, с какой легкостью могли бы загореться перья, а потом и сама теща…

Отогнав жестокую мысль, он растянул губы в подобии любезной улыбки.

– Я рада видеть свидетельство того, что вы не из тех джентльменов, которым недостает мужественности, – усмехнулась леди Флора. – У каждого мужчины нашего круга должна быть своя амазонка.

Флетч стиснул зубы.

– Вы ведь понимаете меня, ваша светлость, не так ли? – улыбнулась леди Флора, и герцог подумал, что в красивом холеном лице этой женщины было что-то волчье. – Моя дочь не может выносить тех страданий, на которые ее обрекают ваши разнузданные плотские желания. Надеюсь, леди, которой изначально принадлежал принесенный вами аромат роз, станет вашей постоянной привязанностью. Этот аргумент может убедить мою дочь вернуться к вам.

Подавив гнев, Флетч в очередной раз поклонился.

– Я и не предполагал, что моя супруга столь озабочена тем, чтобы я не страдал от отсутствия женского общества, – сказал он.

– Ах, мужчины такие эгоисты, не правда ли? – воскликнула леди Флора и сделала многозначительную паузу, приглашая к ответной реплике.

– Я так не считаю, – возразил герцог.

– Вот как? – Она удивленно подняла бровь. – О, это естественно, потому что самые большие эгоисты обычно не замечают за собой этого недостатка, не так ли?

– Не могу ничего сказать на этот счет, мадам. Вот вы, к примеру, согласились бы признать себя эгоисткой?

– Конечно, и в самом полном смысле слова! – широко улыбнулась леди Флора. – Быть эгоистом – значит во всем преследовать свои собственные интересы. Да, я эгоистка! Есть только одна сфера, в которой я не признаю заботу об интересах другого человека слабостью и безумием, – это дела моей дочери. Ради нее, и только ради нее, я решилась на такое неудобство, как пребывание под одной крышей с вами… – она снова сделала многозначительную паузу и добавила: – ваша светлость.

«Она меня ненавидит, – подумал Флетч. – Что ж, это чувство взаимно».

– Надеюсь, ваша подвижническая миссия не затянется навечно? – язвительно поинтересовался он.

– Ради дочери я готова пожертвовать своим благополучием, – театрально проговорила леди Флора и устало опустилась в кресло, должно быть, войдя в роль несчастной, которая вынуждена нести тяготы жизни в герцогском особняке. И это в окружении десятков слуг, готовых исполнить ее малейшее пожелание!

– В таком случае позвольте спросить, что может убедить вас вернуться к прежней благополучной жизни в собственном доме? – спросил Флетч.

– А вы сами не догадываетесь? – ответила леди Флора, любезно улыбаясь, как будто они вели светскую беседу на званом чаепитии. – Тогда я объясню. Интимные отношения с вами противны моей дочери. Вы до сих пор не смогли произвести на свет наследника, но я настоятельно советую отложить решение этой проблемы на год или около того. Несчастная Пердита и так настрадалась, стараясь удовлетворить ваши извращенные желания. Было бы слишком жестоко просить ее подыскать подходящего джентльмена, который бы исполнил за вас ваши супружеские обязанности, чтобы вы могли стать отцом. О Господи, кажется, я была неделикатна, да? – с деланной озабоченностью спохватилась она, очень довольная собой. – Это потому, что, помимо самого искреннего сострадания к бедной Пердите, я, как всякая мать в подобной ситуации, испытываю весьма кровожадные чувства…

– Вот как? – Флетч сел в кресло. – Кажется, дело гораздо серьезней, чем я думал. Значит, заведи я любовницу, моя жена будет только рада? Интересно, почему она сама не сказала мне об этом?

– Вы еще спрашиваете? – удивилась леди Флора. – Думаете, моя дорогая Пердита в состоянии быть с вами столь откровенной? Нет, конечно. Пердита для этого слишком слабохарактерна и мягкосердечна – она ни за что не признается вам, как вы ей отвратительны. Но я, ваша светлость, я привыкла называть вещи своими именами. Кроме того, поставить вас в известность о ее чувствах – мой материнский долг. Вы просто не осознаете, что такое ваша семейная жизнь на самом деле. Я ведь говорила об этом Пердите!