Элспет недоверчиво уставилась на него. Оргрим криво усмехнулся:

— Эдмунд — мой племянник. Он всегда был слишком честным и глупым. Он не оставит тебя умирать здесь в одиночестве. Это мне на руку: пускай сделает для меня полезное дело, прежде чем отправится к своим богам.

Элспет вскрикнула, Оргрим рассмеялся:

— Ты ведь сама отдашь мне меч, когда твой дружок повиснет распятый на раме?

Он отодвинул жаровню и заставил Элспет встать, заломив ей руки за спину, а потом потащил к стене, с которой свисали цепи. На полпути он остановился, глядя в никуда.

— Вот и он, — пробормотал он. — Теперь он наш.

И его пальцы больно впились в плечо Элспет, как когти хищника в трепещущую плоть жертвы.

Эдмунд увидел глазами Оргрима дымную пещеру, тускло освещаемую факелами. Элспет была простерта на земле, над ней уже был занесен вороненый меч.

"Нет!" — мысленно крикнул Эдмунд.

Оргрим внутренне отозвался, отбрасывая мальчика в сторону. Тот почувствовал на собственном сознании чужую холодную хватку. И сокрушительную силу тянущихся к нему, как многоголовая гидра, мыслительных щупалец, норовящих поймать, обвить, задушить… Но Эдмунд не поддавался. Озаренная огнями факелов комната плыла у него перед глазами.

Потом его мозг пронзила яркая молния. Оргрим отшвырнул его. Каменная комната исчезла, и Эдмунд рухнул на колени за Северными воротами.

Он с трудом поднялся. Бой был проигран. Из глаз текли злые слезы. Он вовремя смахнул их, чтобы заметить кружащую над ним большую черную птицу. Он уже видел ее раньше, на берегу лесного озера. С ее помощью хозяин наблюдал за происходящим во всех уголках королевства. Ворон Оргрима! При виде его широко распростертых крыльев Эдмунд испытал приступ удушающего гнева. Он не позволит своему врагу злорадствовать, смаковать его неудачу!

Он вскинул лук и выпустил стрелу.

Элспет собрала остаток сил.

Внезапно Оргрим вскрикнул, выпустил ее, накрыл лицо ладонями и с шакальим воем попятился назад.

— Тьма, тьма! Где мои глаза?

Элспет тоже зашаталась, но продолжалось это недолго. Хрустальный меч в ее руке повлек ее вперед, к ослепшему мучителю, и она радостно подчинилась. Оргрим выхватил собственный меч, но глаза его смотрели незряче, на лице читался ужас. Элспет сделала выпад — и ее враг тяжело отступил и рухнул.

Элспет занесла над головой хрустальный меч. Она дрожала от боли и бессилия, зато полотно меча сверкало с новой силой, как луч полуденного солнца.

Оргрим устремил на Элспет пустой невидящий взор.

Дверь распахнулась, в проеме вырос Клуаран.

— Руби, девочка моя! — разнесся по сумрачной келье звонкий голос менестреля. — Таково уж предназначение меча, Элспет. Для этого он и сделан.

Элспет ждала ответа от своего внутреннего голоса, но он безмолвствовал. Решить, убить или пощадить Оргрима, должна была она сама.

Она покачала головой.

— А в чем мое предназначение? — Она отвернулась от лежавшего на земле колдуна и опустила меч. Он быстро померк. Но Элспет услышала слабый шепот, едва доступный слуху: «Я вернулся, Клуаран!»

Слуха Эдмунда достиг предсмертный клекот птицы, и он содрогнулся на бегу. За городскими стенами дома уступили место пастбищам. Впереди громоздился каменистый склон, по которому быстро взбиралась, петляя среди валунов, фигура Клуарана в буром одеянии. Эдмунд старался нагнать его, но менестрель был слишком стремителен. В следующее мгновение он исчез среди скал.

Эдмунд испытал горькое разочарование. Теперь он не видел ничего, кроме камней. Как он отыщет вход в пещеру отшельника?

Внезапно он понял, что его преследуют. Стук отчаянно бьющегося сердца не смог заглушить топота. «Только не сейчас!» — взмолился он. Неужели он обречен на то, чтобы угодить в лапы стражников?

Он обернулся, готовый принять бой, но узнал в выросшем перед ним детине капитана Кэтбара.

— Не бойся! — пропыхтел капитан, вытирая лоб. — Я не поволоку тебя в тюрьму. — Он указал кивком туда, где скрылся Клуаран. — Только ответь мне, этот тощий — твой сообщник? Тот, что сбежал вчера вечером?

Видимо, лучшим ответом на этот вопрос было выражение лица Эдмунда, потому что капитан продолжил:

— Большой хитрец, а какой шустрый! Его ищут на юге города, но я подумал, что он, скорее всего, вернется за тобой и за девчонкой.

— Он не сделал ничего дурного… — начал Эдмунд.

Кэтбар остановил его.

— Я и не говорю, что сделал, — сказал он. — Повторяю, стражники уже давно отыгрываются то на одном козле отпущения, то на другом, и теперь он — наилучший кандидат в повешенные. Просто я хочу перекинуться с ним словечком. Мне говорили, что его чуть было не схватили перед покоями Оргрима в Совете. — Кэтбар насупился. — Ты ведь выслеживаешь Оргрима? Я хочу узнать все, что знает твой сообщник об этой змее.

Эдмунд успел отдышаться.

— Тогда идем! — И он продолжил восхождение на холм.

На середине осыпающегося склона он увидел каменную дверь кельи. Она сливалась со скалой и была почти незаметной. В дверном проеме неподвижно стоял лицом к пещере Клуаран.

Прежде чем Эдмунд окликнул его, Клуаран отступил, и из кельи показалась Элспет. В ее опущенной руке горел слабеющим белым огнем хрустальный меч, царапавший острием по камням и все менее заметный в лучах заходящего солнца. Один ее рукав был оторван, вся рука была в крови, стекавшей на серебряную перчатку, что сжимала рукоятку меча.

Едва Эдмунд шагнул к ней, она остановилась, сделала судорожный вдох и лишилась чувств. Когда к ним подбежал Кэтбар, Элспет уже очнулась и, моргая, смотрела на Эдмунда.

— Что там происходило? — спрашивал Эдмунд. — Что он с тобой делал?

— Он закрыл глаза и закричал, что ослеп, — прошептала Элспет. — Он послал ворона искать тебя.

— Я застрелил ворона, — коротко ответил Эдмунд, вспоминая холодный взгляд птицы, год за годом наблюдавшей за ним сквозь листву. Вспомнил он и смеющиеся карие глаза дяди, запросто находившего его, где бы он ни спрятался. При мысли об измене близкого человека лицо мальчика исказилось.

— Если бы я знал, что эта птица за мной шпионит, я бы давно ее прикончил, — пробормотал он, в отчаянии глядя на Элспет. — Что у тебя с рукой? — крикнул он. Все предплечье девочки было покрыто порезами. Нанесены они были не наугад: полосы подсыхающей крови свивались в хитроумные спирали, завершавшиеся двумя зазубренными линиями. Эдмунд и Кэтбар в ужасе взирали на эту зловещую роспись.

— Мне не очень больно, — невнятно проговорила Элспет, отворачивая голову. — Оргрим колдовал, пытаясь отнять у меня меч.

— Такие же символы выколоты на его собственной руке, — раздался из двери кельи голос Клуарана. С его лица пропала обычная насмешливая гримаса. Теперь он выглядел побежденным и встревоженным. Одну руку он прижимал к груди, словно прятал что-то под одеждой.