бюстом и ярко накрашенными полными губами на слегка брезгливом лице. И при этом явно натуральная блондинка, не в смысле ума, а смысле окраса продуманно небрежно уложенных волос.

— Ну что вы, Вероника Анатольевна, моей племяннице всего двенадцать лет, — без какого-либо подобострастия замечает Амиля, ни на миг не отвлекаясь от уборки. — А насчёт цветов я Олесе сколько раз уже говорила. Только ей ведь хоть кол на голове теши. Бестолковая она.

— Ну так сама тогда займись, если её заставить не можешь… Не племянница, говоришь? — блондинка скептически оглядывает меня с ног до головы, кривит ярко накрашенные полные губы. — Как тебя зовут, девочка?

— Юной зовут, — говорю. — Юна Пак.

— Зря ты со своими не уехала, Юна Пак. Небось про Агдан пронюхала, автограф захотела выпросить. Ничего у тебя не выйдет, чужих на встречу пускать никто не собирается. Так что, давай, заканчивай свои дела и чтобы через пять минут тебя тут больше никто видел, понятно?

— Как скажете, Вероника Анатольевна, — отвечаю, с трудом удерживаясь от смеха.

— И не вздумай обмануть. Я прослежу.

Она ещё раз окидывает меня многообещающим взглядом и удаляется, звонко цокая каблуками по кафелю.

— Серьёзная у вас начальница, тётушка Амиля, — говорю, избавляясь наконец от линз. — Строгая такая, просто жуть.

— Да какая же она начальница, — меланхолично возражает уборщица, отжимая тряпку. — Секретарша она. А муж у неё вице-консул. Вот и строит из себя… не пойми кого. Проследит она… Не бери на сердце, Юночка, ничего она тебе не сделает. Грозит только… — тут она замечает мои глаза. — Ишь ты! Чисто васильки полевые. Зачем ты, девочка, красоту такую от людей прячешь? Грех это.

— Я только иногда. Чтобы с вопросами не приставали. Корейцы-то кареглазые, вот им и удивительно.

* * *

Все не то что собрались — они уже заждались меня. Особенно ЁнЭ. Сидит, глазами испуганно лупает, думает, небось, что я её здесь одну бросил. А я просто заблудился, не туда свернул и забрёл в соседнее крыло. Хорошо, охранник подсказал дорогу.

Народу собралось многовато. Человек тридцать, не меньше. В основном женщины почему-то. Только вошёл, все на меня тут же уставились как-то так… напряжённо, что ли. Словно не знают, чего от меня ожидать. А мне смешно, я же не кусаюсь. Смотрю, а на столе чего только нет, и всё такое родное, не корейское, пироги там, сметанка, хлеб ржаной (!), а в центре большого стола внушительное блюдо с винегретом.

— Господа, дамы, товарищи, друзья, — говорю. — Здравствуйте все, кого ещё не видела. Очень рада с вами встретиться и… Давайте уже поедим, а? Мы с ЁнЭ такие голодные, что всю эту красоту можем съесть, вот честное корейское. С утра во рту крошки не было.

Кто-то ахнул, кто-то просто глаза вытаращил, кто-то заулыбался, а мальчишка какой-то пихнул локтем соседнюю девчушку и прошептал:

— Я же говорил, что она по-русски только так чешет! А ты — не может быть, не может быть!

— Я не только по-русски чешу, у меня ещё и слух хороший, — улыбаюсь я. — Да и голос тоже ничего. А мордашка вообще полный отпад.

Мальчишка покраснел, а все засмеялись, и напряжение сразу исчезло. Я усадил ЁнЭ рядом с собой, показал ей, что есть можно, а что ей точно не понравится. И только успел ложку в тарелку с солянкой погрузить, вошла та строгая дамесса, секретарша которая. Вошла и уставилась на меня, благо я напротив двери сидел. Смотрит — и не знает, что сказать. Пытается, видимо, совместить в голове образ простецкой девчонки, избавляющейся в туалете от косметики, с образом знаменитой певицы, на встречу с которой она вся в таком красивом платье пришла.

— Вероника Анатольевна, — говорю. — Опаздываете, голубушка. Солянка стынет, а вас всё нет и нет. Присаживайтесь. Здесь все свои.

Александр Сергеевич даже поперхнулся. А остальные смотрят то на меня, то на дамессу и не знают, как реагировать. Потому что опять как-то неправильно всё идёт, совсем не так, как ожидалось и мнилось. Надо отдать должное секретарше, чувством юмора она оказалась не обделена. Села на своё место и вдруг как захохочет, аж до слёз. Потом-то, как просмеялась, рассказала в лицах про нашу встречу, народ повеселила. Нормальная, в общем, тётка оказалась, хоть и чрезмерно строгая по отношению к прислуге. Но кто из нас без недостатков.

Оттянулся я за тем столом по полной, всё попробовал, даже на пироги места внутри почти не осталось. Но Ольга Николаевна, жена Александра Сергеевича, пообещала мне с собой несколько пирогов завернуть. Они, оказывается, специально для меня побольше испекли: с брусникой, с творогом и даже с рыбой. У меня бабушка тоже такие пекла. Устрою завтра девчонкам в общаге праздничные обожратушки. Им, конечно, много мучного нельзя, но иногда можно. ЁнЭ больше всего пирожки с яйцом и рисом понравились. Штук пять схомячила, а затем под чай ещё и клубничное варенье хорошо так навернула. Не знал, что она такая сладкоежка.

Даже не ожидал, что здесь будет так хорошо и так душевно. И ненавязчиво. Просто сидели, ели, пили, разговаривали. Культурно общались, в общем. Были, конечно, и расспросы об айдольском житье-бытье и рассказы о встречах со знаменитостями; вспоминал я смешные случаи на концертах и гастролях, рассказал о том, какими настойчивыми и даже назойливыми бывают фанаты, как бурно нас встречали в Японии, сколько зрителей приходило на наши концерты в Китае… и, кажется, слегка переусердствовал. Вижу, глаза у молодёжи загорелись, прям не дышат и видно, что уже готовы бежать на собеседование, чтобы учиться на айдолов. Женщинам постарше это, разумеется, не понравилось. Айдольскую карьеру они своим детям не очень желают. Потому как нужен ведь ещё и талант, который то ли есть, то ли нет и не будет. Пришлось снизить градус и описать нелёгкую жизнь айдола в перерывах