не слышал, он был ослеплен своей ненавистью, жаждой мести, своей собственной болью. Он кричал, встряхивая её за грудки то и дело ударяя головой об пол, о том, что убьет её. О том, что не даст им быть вместе. О том, что она убила его мать и сестру. И еще много чего. Она же видела, как на глазах ослабевает её возлюбленный. Как он оседает на полу, как глаза его теряют свой жизненный блеск. Она видела, как он продолжает тянуть руку в её сторону. И рвалась к нему, что было сил, не чувствуя ни боли. Когда же ей удалось ударить сына посильнее и скинуть его с себя, она метнулась к Александру, распластавшемуся на полу. Крылатов младший сел на полу, шумно дыша, осознавая, что ни что не сможет заглушить его боли, обиды. Он тупо пялился в пустоту. Потому что уже не знал за что точно, он так ненавидит эту девушку. Нечеловеческий, звериный крик вернул его на землю, отрезвив его разум. Саша кричала, как ненормальная. Он даже не сразу осознал, что происходит. Девушка держала его отца, и кричала. Кричала. Кричала! По щекам её скатывались огромных размеров слезы. Не веря, он подполз на коленках к телу, и сам убедился, не нащупав пульса. Отбросив девушку, он распахнул рубашку отца и стал делать непрямой массаж сердца. Но все попытки были жалки и уже бессмысленны. Его отец уже был мертв. Он скончался от обширного инфаркта, в последних попытках помочь любимой. Именно её лицо он видел последним в своей жизни. Её прекрасное лицо, погубившее его. Саша закрывала рот ладонями, чтобы заглушить свой собственный вой. Сын сидел у тела отца. Он понимал лишь одно, что он убийца. И теперь он сам убил своего отца. Убил жестоко и хладнокровно. Точно, как то в чем он несколько минут назад обвинял несчастную девушку. Александр Семенович был мертв. Саша рыдая, подползла к нему. Она прижалась к его голой груди, и терлась об неё. Она просила мужчину подняться, молила его прекратить этот ужас. Пальцы её дрожали, скользя вверх к лицу возлюбленного. Она заливалась слезами, и звуками не походившими ни на что.

— Саша… Сашенька… — Захлебывалась она, осыпая поцелуями тело мужчины. — Родной мой! Дорогой мой! Любимый! Ну, вставай же! Вставай, я тебя прошу… — Голос её был пронизан болью, ведь она прекрасно осознавала, что случилось. — Хватит… Саша…. — Она припадала к его груди, и громкие стоны вырывались из самой глубины её уничтоженного мира. — Любимый мой! Как же так! Ты же обещал! Обещал! Я люблю тебя!!!! Ты слышишь!!!!!

Сын сидел, раскачиваясь. Он смотрел на тело отца. На убивающуюся девушку. И только теперь, только сейчас он вдруг почувствовал себя в её шкуре. Всецело переживая то, что пережила она. Он больше не ощущал в себе ненависти и того страшного желания убить. Он смотрел на неё, и видел… Осознавал, как она сильно любит его отца. Любит по-настоящему, искренне. Гораздо сильнее, чем он сам мог предположить. Девушка была бледна, тоненькие пальцы её нервно дрожали. Лицо её словно стерли ластиком. Лишь ужасные стоны, рыдания и причитания убитой горем разносились по квартире. Ему всерьез казалось, что она лишилась рассудка. Он смотрел на все это, а потом на свои руки. И видел он их в крови. Ведь если бы не он со своей жаждой отомстить отцу за отбитую девчонку, возможно и с Машей ничего не случилось… И мама не покончила с собой… И отец бы не скончался на глазах у своей девушки, которая молила его о помощи… А он просто не хотел слышать этого. Оставив отца, корчащегося от боли, умирать на полу своей кухни. Парень закрыл глаза. Он уже ничего не мог сделать. Тогда он подполз к девушке, целующей лицо умершего.

— Его больше нет, Саша. — Коснулся он её плеча.

Он готов был грызть песок, лишь бы она смогла его простить за жизнь, которую он отравил всем. За этот ад. Бесконечный ад. Чувство вины перед последним живым героем этой страшной истории превратило наглого мажора в смиренную овцу. Жаль, что осознание приходит порой слишком поздно. Смертельно поздно.

Саша подняла свое лицо. Глаза её были нечеловеческими. Тело её била то крупная, то мелкая дрожь. Губы её сжатые в тоненькую белую линию.

— Папа умер. Его не вернуть. — Произнес он чужим голосом, и сам себе не поверил.

Девушка закрыла глаза на последней фразе. Она и сама это прекрасно понимала. Но вот только душа не хотела этого принимать. Ей было проще умереть самой, чем потерять его. Реальность была невыносимой. Вновь наклонилась к Александру Семеновичу, и поцеловала его в губы. Потом поднялась. Она ни слова не сказала его сыну, и направилась к двери. Невидимая сила подняла молодого мужчину вслед за ней. Саша же лишь схватила ключи от машины Крылатова, и бросилась прочь из ненавистной квартиры. Сын чувствовал неминуемое приближение чего-то ужасного. Он бежал за ней, задыхаясь, на пределе своих возможностей. Но от боли, от страданий, от потери, гонимая горем, она неслась, как торпеда. В девушку будто вселился дьявол. Прыгнула в машину. Долго не могла попасть трясущимися руками ключом в замок зажигания. Она видела приближающегося парня, от чего суетилась еще больше. Когда, наконец, завелась, то оставила его в облаке пыли ни с чем. Она не имела прав. Но получила сравнительно хороший опыт вождения с Сергеем. Он многому обучил её. Теперь же она выжимала педаль, и неслась прочь, не думая ни о чем, кроме Александра. Слезы застилали ей глаза. Изредка она вопрошала к Богу. Неслась она без остановок, без правил. И как она не зацепила никого, пролетая на красный! Никто не пострадал ни люди, ни машины в её смертельной гонке. Видимо, это тоже был удел судьбы или случая. Она вылетела на «Зеленку» из города. Эта дорога именовалась так, потому что проходила прямиком по территории большого заповедника. Вокруг дороги стоял густой смешанный лес, отсюда и название «Зеленка». Дорога эта извилистая славилась крутыми поворотами, коварными спусками и крутыми подъемами. В кюветах со всех сторон целое кладбище битых машин. И бились здесь и зимой, и летом. Всегда. Каждый день. Она мчалась на пределе сил джипа. Она не знала, куда и зачем. Одно она знала точно, что конец у этого пути будет именно здесь, на этой дороге смерти. В голове крутились обрывки мыслей о том, что она не станет жить без него. Не станет! Ни за что, и никогда! Слезы