Если бы вчера Тарас не открыл мне тайну своего рождения, я бы отреагировала так же, как и Лиза. Она ахнула, прижав руки ко рту и, не веря, отрицательно покачала головой.

— Этого не может быть, — твердо проговорила она. — Ведь это же маги, они…

— Лиза, Лиза, — в голосе Павла звучал упрек. — Вы ведь столько лет занимаетесь наукой. Вы ведь должны были уже понять, что иногда мир устроен совсем по-другому, чем кажется на первый взгляд. Берите пример с вашей студентки. Ты ведь уже в курсе, Таша?

Было бы глупым это отрицать — ведь я совсем не удивилась, услышав эту новость.

— У одного из выпускников бабушка подыскивала достойных для размножения девушек.

— А, прелестная Агафена! Только я не думал, что ее внук — Дмитрий, так? — будет болтать об этом.

— Ему никто не поверил, — сказала я. — И я не верила, пока не побывала на балу.

Верная слову, данному Тарасу, я не стала говорить ректору о том, что я знаю прямого потомка мага, более того, собираюсь выйти за него замуж.

— Вот в чем проблема преемственности аптекарских семей, — вздохнул Павел. — Ты уверен, что тайн не знает никто, а, оказывается, о ней разговаривают на переменах.

— На спине жукачары, — уточнила я.

— Не суть важно. У вашего поколения нет того, что было у нашего — слепого поклонения магам. Вы слишком редко сталкиваетесь с ними, с их мощью, поэтому позволяете себе такие разговоры. В наше время даже произнести вслух слово «маг» боялись. И все, что делалось под эгидой Академии, считалось изначально верным и правильным. А вот вы, молодежь, уже совсем не такие. Но, наверное, для вас это правильно. Времена меняются.

— А потомство получилось? — Лиза справилась с изумлением и в ней заговорил аптекарь.

— Да, дети родились. Но… они не были магами. Ни один.

— И… и что с ними случилось? — прошептала куратор.

— А что случается с детьми-инвалидами, которые рождаются где-то в глубинке? — вопросом на вопрос ответил ректор.

— А матери?

— Матери получили оговоренную сумму за молчание и покинули Академию сразу после родов. Но я не удивился, когда узнал, что с большинством из них на протяжении короткого времени произошли несчастные случаи со смертельным исходом. Умение держать язык за зубами — очень редкое и ценное.

Он значительно посмотрел на меня. Я стойко выдержала его взгляд. Я уже думала о том, что быть аптекарем — это не только продавать порошки от кашля и мази от радикулита. Это еще и умение помочь человеку в самой щекотливой ситуации, и умение не удивляться, а главное — хранить все это в себе. Никому не понравится, если ты начнешь рассказывать направо и налево, кому продал примочки для выведения угрей. А уж если дело заходит о семейных тайнах…

Меня совершенно не удивило то, что ни Лиза, ни ректор не отметили безнравственности женщин, продавших своих детей. К сожалению, наш мир устроен так, что ребенок — не всегда радость и желанное чудо. И, как это ни страшно, но мы к этому даже привыкли.

— Они почти тридцать лет раскачивались на следующий шаг, — ректор встал со своего кресла и подошел к окну. — Наверное, ситуация совсем критическая, раз они решились на такое. Ведь никто не может гарантировать благополучного исхода всей операции.

— Вы даже как будто сочувствуете им, уважаемый Павел, — сердито проговорила Лиза.

— Это инстинкт размножения и продолжения рода, — напомнил ректор. — С этим не шутят. Страшно, когда некому передать свои знания, страшно, когда некому продолжить тебя.

— Мне кажется, речь больше шла о силе и власти, — Лиза стукнула кулаком об стол. — Ради этого они собираются отдать наш город во власть чудовищ!

— Наш король, чтобы занять престол, отравил собственного отца и братьев, — напомнил Павел. — Власть — это самый лучший наркотик. Уж я-то знаю о чем говорю! Если бы мне предложили убить кого-то, чтобы стать ректором столичного аптекарского колледжа, я бы, наверное, согласился бы. Но не предлагают. Что? Почему вы смотрите на меня с таким ужасом? Я говорю вам чистую правду, и, раз мы с вами сейчас на спине одного жукачары, то зачем лгать друг другу? Я только хочу, чтобы вы поняли, что маги не остановятся не перед чем. И мы не сможем это предотвратить.

— Значит, надежды нет? — упавшим голосом спросила я. А я-то надеялась, что ректор, могущественный, опытный, мудрый, разрешит все одним движением руки или одной фразой.

— Надежда, детка, всегда есть, — напомнил Павел. — Сделаем вот что. Преподавательскому составу о нашем разговоре знать вовсе не обязательно. Не все нормально воспримут весть о том, что маги из защитников превратились в убийц. Например, как вы, Лиза. Хорошо еще, что мне случайно удалось перехватить вас, когда вы шли в Академию с доносом на студентку.

Открыв рот, я в немом ужасе уставилась на куратора. Она что, была готова меня отдать магам на растерзание? Конечно, я ей не дочь и не родственница, но ведь она моя куратор! Мы вместе уже пять лет! Я очень многому у нее научилась. Что ж, придется принять к сведению и этот горький урок.

Под моим взглядом Лиза покраснела, но твердо сказала:

— Я не прошу простить меня, Таша, но прошу понять. Я делала то, что считала нужным. А теперь я не знаю, что делать. Весь мой мир перевернулся за эти сутки. Все, во что я верила и чему доверяла…

Я только кивнула. Я понимала Лизу. Мое столкновение с реальным миром магов — эгоистичных, мелочных, ленивых и самовлюбленных — происходило в несколько этапов, и то я каждый раз чувствовала потрясение. Как же я не подумала о том, что придя со своим признанием к куратору, я повергну ее в состояние шока? Как я не могла учесть того, что, если Лео мне поверил легко и просто потому что у него такая авантюрная натура, то для серьезного человека, который всю жизнь прожил со своими убеждениями, мой рассказ будет чем-то из области невозможного?

— Это вы меня простите, куратор, — тихо ответила я.

— Прекрасно, что мы теперь понимаем друг друга, — серьезно сказал ректор. — А теперь сосредоточьтесь на главном. На равноденствие я назначу общеаптекарские учения действий при Прорыве. Давненько мы их не проводили, и поэтому ни у кого мой приказ не вызовет удивления. Если все аптекари города будут готовы хотя бы морально, то мы сможем избежать значительных жертв.

— Последний раз мы такие учения проводили лет десять назад, — припомнила Лиза. — Кажется, с тех пор в них не возникало необходимости — все Прорывы были очень маленькими и мы обходились минимумом людей и средств. Коллеги будут против.

— Ничего, им полезно, — решительно заявил ректор. — А то дальше баночек со мазью от геморроя и не видят.

Я чувствовала себя лишней в этом кабинете, мне хотелось уйти. В дело вступили силы, с которыми мне не тягаться, и я уже была не нужна. Я ведь сделала все, что было в моих силах — я предупредила о готовящейся опасности влиятельных людей, и теперь мое участие сведется только к помощи людям во время Прорыва.