вместе… я, я заревновал. Вспомнил вас тогда в отеле. Я чувствовал себя обманутым идиотом.

— Таааак?! Дальше? — я пытался сдерживать себя, но моя кровь кипела. Теперь ревновал я и хотел придушить его.

— Она попросила мне об одолжении…

— О кaком одолжении?

— Скорее это не была просьбой, а… Себа, она угрожает, что медсестра навредит папе.

— Том, ты знаешь, у меня есть и возможность и желание, помочь твоему отцу и я сделаю это. Один лишь звонок и его переведут в самый охраняемый, безопасный и лучший медицинский центр.

— Себа, Кетрин требовала, чтобы в день рождение Камиллы, на вечеринке, я подошел к ней, закатил скандал, мол она со мною тоже, и я зол на ее помолвку, что она беременна от меня и так далее, чтобы люди подумали, что она не достойна быть невестой Стакеров. Я должен был опозорить ее перед всеми, закатить скандал, чтобы прессе было что написать, а Чарльз чистым путем избавился бы от женитьбы. Она сказала, что и Камилла не будет против избавиться от Чарльза. Потом я должен был влить в ее бокал снотворного и…

— И что, ублюдок?! — я удивлялся собственному контролю.

— И переспать с ней. Насиловать…, — Том заплакал. Моя кровь застыла в венах. Я даже не смог представить эту картину, мой мозг отказался выдавать мне картинки. Я потерял рассудок.

— Себа, умоляю, прости меня, хотя я никогда бы этого не сделал, поэтому я сейчас рассказываю это все. Ты можешь быть уверен, умоляю…, — Том упал на колени у моих ног, стал плакать и умолять. Если бы он вел себя по мужски, я бы решил дела с ним по мужски. Но так, как он вел себя как девчонка, я лишь дал ему пощечину, и с презрением сказал:

— Вставай и проваливай. Жди моих инструкций. А на счет отца не беспокойся, я займусь этим сегодня же, но знай, я просто уважаю его, ради тебя я бы и пальцем не провернул.

Я вышел из палаты, оставив Тома на полу. Он был не плохим, но одна черта мешала ему быть настоящим мужчиной — он был тряпкой. У него не было не собственного стержня, ни ума, ни дастойнства. Только от одной мысли, что моей Миле могли навредить, я готов был сжигать города и убивать людей. Это не любовь, а безумство. Ради нее я готов был на все самое ужасное в этом мире, и даже не моргнул бы глазом. Я уже мысленно убивал Стакеров, и думал куда деть их туловища. В этих мыслях я зашел в кабинет моего доктора.

— Присаживайся, сынок.

— Доктор, я… у меня просьба. Вы можете прописать мне лечение, я выпью таблетки в домашних условиях и буду благодарен вам. У меня нет времени на лечение в клинике и на всякие анализы…

— Нет, Себастьян, ты не понимаешь, — перебил он, — ты не болен. Морфос не диагноз, это вид депрессии. Он наследственный из-за иных признаков. Тебе наследственно пришла дисфункция на алкоголь. Ты не пьянеешь и тоже любишь виски.

— Тоже? Доктор, что вы пытаетесь намекнуть все время?

— Терпения, Себастьян, когда Ричи привел тебя, я не догадался, кто ты.

— Что это значит? — я чувствовал легкий холодок. Все эти скрытности и нечаянные знакомые высмеивали меня с каждым днем все больше и больше.

— Себастьян, я не закончил, про твою болезнь. Ты никогда не опьянеешь, смирись с этим.

— Но так-то это удобно. Я много пью и не плохо, что он не действует…

— Да, но на твой организм так же не действуют лекарства, наркоз, и мозг твой никогда не отдохнет. Иными словами: ты перед опасностью. Если тебе понадобится операция, когда-нибудь, ты можешь ее не пережить, а твой мозг в любой момент может дать сбой. Люди пьют, чтобы развлечься, а твой мозг лишен этой возможности.

— То есть я свихнусь?

— Как вариант…, — хладнокровие доктора забавляло меня.

— Доктор, я понял, что у меня вид депрессии и генетическая индивидуальность. Как вы можете мне помочь? И что мне делать?

— Опять спешишь? Кстати, я заметил, что у тебя есть девушка. Это хорошо. Тебе нужны положительные эмоции.

Доктор просто не знал, что все отрицательное и негативное в моей жизни появилось именно из-за моих чувств, и отношения с Милой грызли меня изнутри. Но я лишь улыбнулся, как невинный влюбленный парнишка, ждущий благословления на романтическую свадьбу.

— Себастьян, я буду краток: лечения для тебя у меня нет. Морфос не болезнь. Многие вообще думали, что это моя выдумка, но со временем я смог доказать свою правоту. Как врач, я могу рекомендовать одно — постарайся поменять жизнь в лучшую для себя сторону. Но как человек и знакомый, я хочу отдать тебе одну вещь.

Доктор повернулся и стал рыться в своем ящике и достал оттуда маленькую серую визитку.

— Что это? — я был в недоумении. Визитка? Серьезно?!

— Это визитка моего первого пациента, на симптомах которого я и написал диссертацию. Он был первым носителем Морфоса.

— Нет, доктор, это излишнее, я вряд ли встречусь с ним, мне этого не надо, — сказал я и оттолкнул от себя визитку.

— Нет, сынок, как раз, ты единственный, кому это надо. — Он настоял, чтобы я взял кусок картонки. Я положил его в карман, попрощался с ним и вышел. “Чудик, со странными диалогами” подумал я.

Глава 19. Ветер новых перемен

"Все самое прекрасное в мире сделано нарциссами. Самое интересное — шизоидами. Самое доброе — депрессивными. Невозможное — психопатами. Здоровые почти не вносят вклад в историю."

П.Б. Ганнушкин

От лица Камиллы

Я сидела в кофейне клиники. Каким-то чудом, здесь был филиал Старбакс, и я решила наслаждаться любимым кофе. Мама написала, что едет на деловой ужин с папой, а прислугу она отпустила по раньше, то есть если бы я поехала домой, была бы в полном одиночестве. Иногда мне очень не хватало этого, но мама всегда предпочитала, чтобы я была под чьим-то присмотром. Так ей было спокойнее. Из текста сообщения было видно, что мама не против, чтобы я проводила время с Себастьяном, и от этого мне было стыдно. Я любила его безумно и стыдилась собственных чувств. Мама всегда была на моей стороне, но впервые жизни мне казалось, что я этого не заслуживаю. Я верила в Бога и молилась ему. Я спрашивала по ночам, за что он наказал меня? За что он дал мне чувства к запретному человеку? Я не считала себя ангелом, но Себастьян