В докладе этой комиссии говорилось, что «контроль Москвы был необычайно сильным, и резиденты на местах практически не имели свободы действий. Центр требовал, чтобы его инструкции выполнялись буквально, все отклонения от задания были запрещены, если их не одобрял Центр. Например, задания агентам давал не сам резидент, а Центр, и ни резидент, ни агент не могли ничего изменить».

Когда агент получал разрешение на покупку машины, Центр отправлял ему следующее письмо:

«Мы просим, чтобы Вы предоставили нам в следующей почте краткое описание своей машины, описание легенды, по которой Вы ее покупали, то, как Вы объясните ее присутствие в гараже посольства, а также то, как Вы собираетесь ее использовать. Укажите Пахомову (корреспондент ТАСС и агент КГБ), что он неправильно выполнил наши указания по использованию своей машины (наверное, купил не ту марку бензина). Пахомов должен пользоваться этой машиной только для поездок по Канберре. Ему не разрешается ездить на ней в Сидней».

Центр не пропускал ни одной детали. Резидентам не разрешалось самим определять места для передачи документов. В одной из критических записок Центра говорилось:

«Выбранные Вами места имеют целый ряд недостатков. Все они находятся в одном месте, что облегчает работу контрразведки противника, даже если Вы будете переезжать от одного места к другому.

Описание этих мест не сопровождалось рисунками, которые помогли бы определить преимущества и недостатки выбранных Вами мест, а также уточнить их положение.

Мы полагаем, что трещина в опорах, поддерживающих железнодорожный мост, не может быть надежным местом, так как мосты регулярно осматривают, а при определенных обстоятельствах их охраняют».

К этому письму прилагалось подробное описание того, какими должны быть места для передачи документов, а также описание достоинств и недостатков самих сообщений. Центр делал выговор резиденту за плохую работу:

«Сообщения, в которых Вы описываете встречи с агентами и интересующими нас людьми, несовершенны по своим формулировкам. Они содержат много компиляций, плохо соответствуют принятым шифрам, не сфотографированы. Все это является нарушением элементарных правил секретности. Мы требуем, чтобы Вы приняли наши замечания во внимание и в дальнейшем присылали негативы фотопленок с докладами как приложение к соответствующим абзацам текста».

Центр внимательно следил за агентами, которые не проходили специальной подготовки. В одном из документов говорилось о Николае Ковалеве, сотруднике КГБ, который работал в Канберре под дипломатическим прикрытием:

«Принимая во внимание тот факт, что у Ковалева нет опыта работы в разведке, Вам необходимо обучать его способам ведения подобной деятельности и оказывать ему помощь в изучении завербованных им людей.

Через три месяца после прибытия Ковалева в страну Вы должны предоставить нам информацию о его успехах в сфере разведывательной деятельности.

Нами разработана следующая модель для установления контактов с Ковалевым:

Наш агент: „Вам привет из Москвы от Владимира Павловича“.

Ковалев: „Как его успехи в учебе?“

Агент: „Хорошо“. Затем он называет свое имя».

Подобной централизации не найти в ЦРУ. Однако и в этой организации полномочия не слишком широки, и любое важное мероприятие обязательно контролируется из Вашингтона. Когда в 1954 году в Западном Берлине сдался властям капитан КГБ Николай Хохлов, к нему было отправлено несколько высокопоставленных офицеров ЦРУ. В 1953 году Аллен Даллес отправился в Швейцарские Альпы якобы в отпуск, на самом деле он контролировал смещение иранского премьер-министра Моссадыка. Ричард Биссел, заместитель директора ЦРУ, отвечал за проведение операции на Кубе. Во всех важных операциях видно четкое взаимодействие между агентами и руководящим звеном в Вашингтоне.

Письма, обнародованные в Австралии, также давали возможность увидеть результат работы советской разведки. Центр особенно сильно нуждался в информации об австралийцах, которые сочувствовали Советскому Союзу. Подобные доклады должны были быть как можно более полными — описывать происхождение человека, его интересы, занятия, странности и слабости. Агенты так сильно хотели угодить Центру, что, по замечанию членов комиссии, их доклады «были смесью фактов, лжи и грязи».

Часть докладов, попавших в руки комиссии, оказалась настолько скандальной, что никогда не была обнародована. Один из подобных документов был подготовлен Ферганом О’Салливаном (кличка «Земляк»), который описал 45 журналистов. Сделал он это в 1951 году, когда работал в редакции «Морнинг геральд».

Доклад включал в себя следующие пункты:

«Религия человека — католик он или протестант, радикал или консерватор, правый или левый лейборист, пьет ли он, любит ли он поговорить, каково его финансовое положение, семейное положение, количество детей». Об одном из журналистов О'Салливан говорил: «Католик, возможно, работает на органы безопасности». Другого он описывал так: «Говорят, что он агент секретной полиции».

Данные О’Салливана обрабатывались и передавались в Центр, пройдя перед этим обработку легальной сети. В итоге человек, которого О’Салливан описывал как возможного агента полиции, в докладе становился «реакционным, наглым, распущенным. Он находится в тесном контакте с… Он сотрудничает с контрразведкой, возможно, возглавляет группу контрразведчиков, работающих в прессе. Иногда испытывает финансовые затруднения».

Другой доклад, состоявший из 37 страниц, был передан советскому посольству в мае 1953 года журналистом Рупертом Локвудом (кличка «Ворон»). Комиссия отмечала, что «среди прочих данных этот документ содержит характеристики большого количества людей — политиков, журналистов, предпринимателей. Многие доклады грубы и дискредитируют людей, часть из них устарела, потому что описываемые люди уже умерли».

Разведывательные службы признают, что необработанные доклады очень часто дискредитируют людей и не заслуживают доверия. Доклады ФБР, которые были обнаружены у Джудит Коплон во время ее ареста, не очень сильно отличаются от тех, которые отправлялись в Москву из Австралии. Во многих случаях они просто взаимозаменяемы.

Советская разведка создавала свою «смесь фактов, лжи и грязи» в течение сорока лет и, говорят, имеет в результате этого самую большую картотеку в мире. Дела собирались с помощью коммунистических партий более чем 50 стран мира, сетью агентов, работавших параллельно с партиями, а также путем обработки другой информации, как это было с документами немецкого абвера, захваченными СССР в 1945 году. Чтобы хоть как-то сравняться с этой системой, ЦРУ приходится использовать самые современные средства записи и хранения информации. В 1960 году Комиссия сената по правительственным операциям отмечала, что в ЦРУ «используется самая всесторонняя информационная система в мире».

Она состоит из более чем 40 миллионов перфокарт, а компьютерные системы могут переводить русский текст на английский язык со скоростью 30 тысяч слов в час. Новые системы, как обещают специалисты ЦРУ, будут настолько мощными, что смогут перевести роман «Унесенные ветром» на русский язык за пять минут.