для него явной неудачей, однако ныне полем битвы становится последнее поколение. Сатана выходит, чтобы

«„вступить в брань с прочими от семени ее, сохраняющими заповеди Божий и имеющими свидетельство Иисуса Христа" (Откр. 12:17). Сумей он одолеть их, он не потерпел бы поражения »

(с. 310; курсив мой).

Отсюда значимость последнего поколения людей. Это поколение занимает центральное место в великой борьбе между Христом и сатаной и играет наиважнейшую роль в искуплении. Сатана бросил Богу вызов, утверждая, что люди не способны соблюсти закон. Богу не обойтись без поколения людей, 144 000 из Книги Откровение, на которых Он мог бы указать и ответить сатане:

«„Здесь терпение святых, соблюдающих заповеди Божий и веру в Иисуса" (Откр. 14:12)… Бог приберег величайшее проявление Своей силы для последнего поколения людей »

(с. 310—312; курсив мой).

«В последнем поколении Бог будет оправдан. В остатке народа Божьего сатана потерпит поражение. Обвинение, будто закон невозможно соблюсти, будет полностью снято. У Бога будет не один и не два человека, соблюдающих Его заповеди, но множество, названное в Откровении 144–мя тысячами. Они будут в полной мере отражать образ Божий. Они опровергнут сатанинские обвинения, брошенные небесному правлению»

(с. 315; курсив мой).

«Величайшее проявление Божьей силы сберегается для последней битвы».

Чтобы это проявление стало полным и окончательным, Бог

«скрывает Себя. Святилище на небесах закрыто. Святые взывают денно и нощно об избавлении, но Он как будто не слышит. Избранные Божьи следуют путем гефсиманских страданий… На первый взгляд, им приходится бороться в одиночку. Они должны жить пред лицом святого Бога без заступника»

(с. 316—318; курсив мой).

«В последнем поколении Бог наконец покажет, что люди могут соблюдать Закон Божий и что они могут жить, не согрешая… Последним поколением святых Бог в конце концов будет оправдан. Их руками Он одолеет сатану и выиграет Свое дело… Очищению святилища на небесах не бывать без очищения Божьего народа на земле. Как же важно в таком случае, чтобы народ Божий был свят и беспорочен! В нем должен быть выжжен всякий грех, дабы они были способны устоять пред лицом святого Бога и жить в пламени поядающего огня»

(с. 319, 321; курсив мой).

Убедительная аргументация Андреасена помещает адвентистов как народ третьего ангела из Откр. 14:12 в самое средоточие искупления и великой борьбы. Его весть быстро завоевала адвентистские сердца. Она стала господствующей (но не единственной) теологией Церкви в 1940–х и 1950–х годах. Андреасен умело соединил идеи адвентизма доминнеаполисского периода с постминнеаполисскими концепциями Джоунса, Ваггонера и Прескотта и создал единое эсхатологическое богословие, которое нашло самый живой отклик у адвентистов.

Теология Андреасена доминировала в адвентизме с 1940–х годов и до конца следующего десятилетия, но, как мы увидим в следующей главе, с середины 50–х годов ее все больше стали ставить под сомнение. Эти возражения вызвали серьезный раскол в среде членов Церкви и ее ведущих мыслителей.

Но прежде, чем идти дальше, нам нужно окинуть теологию последнего поколения в понимании Андреасена чуть более внимательным взглядом. У нее были свои сильные стороны: она придавала большое значение освящению и помогла понять, что оправдание Бога в глазах обитателей Вселенной важнее оправдания отдельных людей и что сатана обвиняет Бога в учреждении закона, который не может исполнить ни один человек.

Впрочем, именно в этом последнем вопросе и начинает проявлять себя слабость аргументации Андреасена. В той же главе, которую мы уже неоднократно цитировали, он утверждает, что

«Богу необходимо иметь хотя бы одного человека, который соблюл бы Его закон. В отсутствие такового Бог терпит поражение, а сатана побеждает»

(с. 316).

Трудно понять, зачем Андреасен высказывает в этой главе подобную мысль, поскольку она подрывает все, что было сказано им доселе. Ведь этим одним человеком был Христос. Иисус действительно в совершенстве исполнил закон. Тем самым Он получил возможность стать беспорочным голгофским Агнцем. В этом Андреасен совершенно прав. Но, к сожалению, в его главе о последнем поколении речь совсем не об этом.

Следует отметить также, что в этой главе у Андреасена совершенно явно просматривается его стремление опираться на мысли Елены Уайт, хотя напрямую он ее ни разу не цитирует. По всей видимости, он следовал методологии, разработанной А. Т. Джоунсом. Джоунс заявил в 1894 году, что единственно

«верное использование Свидетельств» состоит в том, чтобы «исследовать Библию через призму Свидетельств, дабы видеть преподнесенные в них истины как они есть в Библии, а затем излагать их другим не как взятые из Свидетельств, но как позаимствованные из Библии»

( Ноте Missionary Extra, Dec, 1894; 12).

Почерпнул ли Андреасен этот прием непосредственно у Джоунса или воспринял его опосредованно из практики, распространенной среди адвентистских богословов в 1930–х и 1940–х годах, точно неизвестно. Одно лишь можно сказать наверняка — Андреасен расходился в вопросе авторитета с пионерами адвентизма и Еленой Уайт, высказывавшейся по этому поводу на сессии ГК 1888 года. С другой стороны, в его произведениях нашли свое полное отражение взгляды на авторитет Елены Уайт, свойственные для адвентизма того периода. От большинства тогдашних авторов он отличался лишь тем, что они давали прямые ее цитаты, а он ссылался на нее косвенно.

Еще одним слабым местом в трактовке, которую Андреасен давал последнему поколению, было не вполне адекватное учение о грехе. Он рассматривал его как ряд поступков (см. с. 302). Согласно Новому Завету, подобная точка зрения была свойственна скорее фарисеям, чем Христу и Павлу. У греха действительно есть поведенческий аспект, однако Библия считает его симптомом более глубокой проблемы (см., напр., Мф. 15:18, 19; 12:34, 35, 5:21, 22, 27, 28). К сожалению, взгляды Андреасена на грех как на последовательность определенных поступков привели к тому, что и на освящение с совершенством он стал смотреть как на определенного рода поведение. Подобная концепция идет вразрез как с Новым Заветом, так и с Еленой Уайт.