«Ты устал, Тристан», — предупредила Лэйси.

«Я обниму тебя, я буду любить тебя вечно».

«Если ты сейчас же не отдохнешь, — сказала Лэйси, — то совсем запутаешься. Тебе будет трудно отличить реальное от нереального, ты не сможешь сопротивляться тьме. Тристан, послушай меня…»

Но прежде чем она успела закончить, Тристана поглотила тьма.

— Ну вот, — сказала Сюзанна, когда они вышли из кинотеатра. — За последние недели мы посмотрели фильмов не меньше, чем Сискель и Эберт[6].

— Я не уверен, что они пошли бы на этот шедевр, — скривился Уилл.

— А мне только этот и понравился по-настоящему, — сказал Эрик. — Жду не дождусь, когда они снимут «Кровавую бойню-4».

Грегори посмотрел на Айви. Та отвернулась.

Каждый раз, когда Айви предлагали куда-нибудь сходить, а в последнее время ей то и дело это предлагали, она неизменно выбирала кино. Будь на то ее воля, она бы ходила на три сеанса подряд. Иногда происходящее на экране захватывало ее, но даже если этого не происходило, посещение кинотеатра позволяло Айви выглядеть общительной, не вступая в разговоры. К сожалению, теперь самая простая часть вечера подошла к концу. Айви невольно поморщилась, когда они вышли из темной прохлады кинотеатра в жаркую, залитую неоновыми огнями, ночь.

— По пицце? — спросил Грегори.

— Я бы выпила, — сказала Сюзанна.

— Пусть Грегори покупает, раз он не дал мне загрузить багажник, — ответил ей Эрик.

— Грегори покупает пиццу, — напомнил Грегори.

Айви подумала, что в последнее время Грегори все чаще напоминает ей вожатого в лагере, который приглядывает за их компанией и отвечает за то, чтобы все было в порядке. Странно только, что Эрик мирится с этим, ведь, насколько Айви было известно, они с Грегори и Уиллом частенько проводят вечера без нее и девочек, в компании гораздо более отвязных парней и девушек.

Во время поездок в город Айви играла сама с собой в недавно придуманную игру, проверяя, сколько времени она сможет не думать о Тристане или, по крайней мере, не скучать по нему так мучительно. Чтобы отвлечься, она заставляла себя обращать внимание на то, что ее окружало. Жизнь продолжалась, пусть и не для нее.

Этой ночью они всей компанией отправились в популярную пиццерию под названием «У Челентано».

Здесь были расшатанные стулья и неровно оторванные куски бумаги вместо скатертей. На этих скатертях можно было писать и рисовать — объявление при входе гласило, что всем посетителям бесплатно выдаются карандаши и мелки. При этом владельцы заведения, Пэт и Дэннис, были настоящими волшебниками своего дела. Бет, обожавшая шоколад во всех видах, была без ума от их знаменитых десертных пицц.

— Ну-с, что выберешь сегодня? — лукаво спросил ее Грегори. — Опять шоколадные кексы и сыр?

Бет смущенно улыбнулась, два красных пятна выступили на ее скулах. Айви подумала, что часть очарования Бет заключалась в ее искренности, в том, как открыто она улыбалась людям.

— Нет, на этот раз попробую что-нибудь другое, — решила Бет. — Что-нибудь более здоровое и полезное. Вот! Бри с абрикосами и стружкой из горького шоколада!

Грегори расхохотался и положил руку ей на плечо. Айви невольно вспомнила то время, когда она ломала голову над загадочными замечаниями Грегори и была уверена в том, что он может только зло смеяться над ней и ее подругами.

С тех пор все изменилось. Теперь ей было с Грегори легко и просто. Он был абсолютно предсказуем, никаких загадок. От отца он унаследовал сильный характер, но постоянно нуждался в похвале и одобрении. В данный момент Бет и Сюзанна были от него в полном восторге, причем Сюзанна то и дело бросала на Грегори пылкие взгляды поверх своего меню.

— А я хочу пепперони и ничего, кроме пепперони, — бормотал Эрик. — Только пепперони! — Его палец нервно метался туда-сюда по списку пицц, словно обезумевший мышонок, который никак не может найти выход из лабиринта.

Уилл уже принял решение. Отложив закрытое меню, он принялся разрисовывать мелками свою скатерть.

— Ну вот и наш Рембрандт пожаловал, — сказала Пэт, подходя к их столику и ласково кивая Уиллу. — Он обедает у нас трижды в неделю, — пояснила она остальным. — Мне приятно думать, что его привлекает наша стряпня, но подозреваю, все дело в бесплатных материалах для творчества!

Уилл ответил ей улыбкой, но Айви видела, что его карие глаза улыбаются гораздо заметнее, чем губы.

«А вот его не так просто понять», — подумала про себя Айви.

— Эй, О'Лири, — окликнул Уилла Эрик, когда хозяйка отошла. — Ты что, втрескался в старушку Пэт?

— Ему нравятся зрелые женщины, — засмеялся Грегори. — Взять хотя бы ту дамочку из Университета Лос-Анджелеса, которая уехала в Европу вместо того, чтобы продолжить учебу…

— Правда? — с живым интересом переспросила Сюзанна.

Уилл поднял глаза от рисунка.

— Мы просто друзья, — ответил он, возвращаясь к рисованию. — К тому же я работаю рядом, в фотолаборатории.

Это небрежное замечание стало абсолютной неожиданностью для Айви. Она знала, что никто из друзей Грегори нигде не работал.

— Между прочим, наш Уилл нарисовал вон тот портрет Пэт, — сообщил девушкам Грегори.

Портрет, о котором он говорил, висел на стене пиццерии — простой лист дешевой бумаги, испещренный разноцветными штрихами мелков. Тем не менее, это была Пэт с ее прямыми, черными волосами, удлиненными карими глазами и роскошным ртом. Художнику удалось очень точно раскрыть и передать ее красоту.

— Ты отлично рисуешь, — сказала Айви.

Уилл поднял на нее глаза, на миг задержал взгляд, а потом снова вернулся к рисунку. Айви так мало знала его, что не могла сказать, равнодушен он или застенчив.

— Знаешь, Уилл, — вдруг сказала Бет, — Айви никак не может понять, равнодушен ты или просто застенчив.

Уилл удивленно поднял голову.

— Бет! — воскликнула Айви. — Что ты несешь?

— То есть ты об этом не думала? Ой, тогда, может быть, это Сюзанна? Или я сама… Не знаю, Айви, у меня что-то неладное с головой. После того, как мы уехали из твоего дома, у меня вдруг началась дикая мигрень. Кажется, мне срочно нужна лошадиная доза кофеина.

— Шоколадная пицца исцелит тебя! — расхохотался Грегори.

— К твоему сведению, — спокойно сказал Уилл, обращаясь к Бет, — я совсем не равнодушный.

— Вы мне надоели, — объявил Грегори.

Айви откинулась на спинку стула и посмотрела на часы. Целых восемь минут она думала только о других людях. Целых восемь минут она не думала о том, что Тристан мог бы сейчас сидеть здесь рядом с ней. Это был прогресс.