Закончив, Дафна трижды перекрестилась и, опустившись на колени, поцеловала саркофаг, затем снова взяла Стивена за руку и повела его к выходу.

– Вот это да! – протянул он и провел рукой по волосам. – Говоришь, он поднимается и гуляет по ночам? – он лукаво посмотрел на Дафну, выгнув бровь. – В красных бархатных башмаках?

Дафна поняла, что это была неудачная попытка пошутить, и решила не обращать внимания.

– Пойдем, мы еще не закончили! – Она опять потянула его за собой и взяла карандаш и небольшой лист бумаги из стоявшей на скамейке корзины.

– Что ты делаешь? – поинтересовался он.

– У нас так принято: мы указываем в записке имена людей, чтобы святой Спиридон защитил их, – объяснила Дафна и составила свой список: Эви, Yia-yia, Попи, Нитца и Стивен. Прикоснувшись к листку губами, она согнула его и положила в другую корзину, которая быстро заполнялась такими же по виду записками.

Потом Дафна повернулась к Стивену и, с улыбкой взяв его руку, поднесла ее к губам и поцеловала. Она понимала, что все происходящее кажется ему странным, а поклонение мумифицированному телу, якобы творящему чудеса, для него лишь старая традиция, от которой мурашки бегут по телу. Ведь Стивен во всем руководствуется разумом и доверяет лишь фактам, слепая вера не для него. Дафна понимала, что они происходят из разных социальных слоев и их воспитывали в разных традициях. Но, как бы то ни было, она не видела в этом проблемы, потому что уже очень давно отказалась от мысли найти себе идеального спутника жизни, который полностью понимал и одобрял бы ее. Она перестала мечтать об этом в день похорон Алекса.

– Давай же, идем! – Дафна в очередной раз потянула Стивена за руку. – В отеле «Кавальери» на крыше есть чудесный бар, который я очень хочу тебе показать.

– Ну вот, наконец-то! Я бы с удовольствием что-нибудь выпил, так что давай поспешим! – Он обнял Дафну и сам повел ее к двери.

– Да, и я тоже! – Перед выходом она еще раз оглянулась и, бросив взгляд в дальний угол церкви, вдруг замерла на месте.

– Что такое? – настороженно спросил Стивен.

Там, перед проходом к саркофагу, стоял Янни. Дафна почувствовала, что у нее в животе запорхали бабочки. Она попыталась сглотнуть, но, похоже, бабочки поднялись выше, и их крылья перекрыли ей доступ воздуха. Она стояла рядом со Стивеном и смотрела на Янни, склонившего голову перед иконой. Она обратила внимание, что, в отличие от других верующих, он не перекрестился. «Ну да, конечно, он же иудей!» И все-таки Янни наклонился к иконе и поцеловал ноги святого, который много лет назад спас его мать и бабушку. А затем он исчез в помещении, где хранились мощи святого.

– Что случилось? – снова спросил ее Стивен.

– Ничего, – улыбнулась она ему. – Просто один знакомый.

Держась за руки, они вышли на площадь, вымощенную булыжником. Дафна в последний раз оглянулась на церковь:

– Хороший друг с Эрикусы.

Нью-Йорк

2001

– Никогда! – Мама стукнула кулаком по столу. – Ты больше никогда не будешь с ним встречаться, – прошипела она сквозь зубы.

– Но мама, он совсем не такой, как ты думаешь, – плакала Дафна, умоляюще протягивая к матери руки. – Пожалуйста, поверь мне! – Ее голос и руки дрожали.

Мать встала и посмотрела на Дафну сверху вниз. Ее глаза сузились и, когда Дафна заглянула в них, стали на три оттенка темнее.

Мама с силой вонзилась зубами в костяшку указательного пальца правой руки. Дафна помнила, что она делала так лишь однажды. В тот раз, когда она осмелилась дать свой номер телефона милому бледному мальчику с потными ладошками, с которым познакомилась на танцах в школе в седьмом классе. Когда он позвонил на следующее утро и попросил позвать к телефону Дафну, Baba бросил трубку на рычаг с такой силой, что Дафна выбежала из своей комнаты посмотреть, что происходит. Но отец выскочил на улицу, не сказав ни слова и даже не взглянув на нее. Она очень хорошо изучила сложный характер отца с резко меняющимся настроением и непредсказуемым поведением. Он уже двадцать лет не общался с родными братьями и сестрами после спора о наследовании небольшого сада, который перешел к ним от родителей на соседнем с Эрикусой острове Отони. Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем он заговорит с ней. Как только за ним с грохотом захлопнулась дверь, мать прикусила костяшку указательного пальца и ударила дочь по лицу:

– Poutana! – прошипела она и отправила Дафну в свою комнату.

После этого случая та перестала ходить в школе на танцы.

Но времена изменились, и она уже не боязливая, послушная тринадцатилетняя девочка. Она относится к родителям с уважением, но больше их не боится. И сейчас все очень серьезно, ведь речь идет об Алексе.

– Baba, прошу тебя!

Он продолжал стоять к ней спиной, и, поднявшись, Дафна положила руку ему на плечо. Ей хотелось, чтобы он повернулся и увидел искренность в ее глазах.

– Ты должен мне доверять. Алекс – хороший человек.

Отец поднял подбородок и тяжело сглотнул.

– Тебе нужно познакомиться с ним, и ты сам все увидишь.

Но он ушел, так же как в то утро после школьных танцев, снова не желая смотреть ей в глаза. Когда Дафна услышала щелчок радио из соседней комнаты и новости на греческом языке, которые он специально включил на полную громкость, у нее опустились руки.

Мама поднялась со своего места во главе обеденного стола. Сделав три шага в сторону кухни, она внезапно остановилась и, заламывая руки, повернулась к дочери. Ее темные волосы выбились из пучка, всегда аккуратно скрученного на затылке. Никакие шпильки не выдержат, когда греческая мама, чья дочь осмеливается возражать родителям и нарушать традиции семьи, начинает бурно жестикулировать и бить себя в грудь.

– Ты не смеешь так поступать со своим отцом! И со мной тоже! Мы приехали в эту страну и проводим по шестнадцать часов в день на ногах, обслуживая посетителей! Мы, как рабы, только и делаем, что убираем, готовим и моем посуду! И устаем настолько, что даже сон не приносит нам облегчения! И делаем это не для того, чтобы ты стала подстилкой у какого-то американца, с которым познакомилась во время учебы.

Эти слова ранили Дафну сильнее, чем пощечина. Она выпрямила спину и встретила взгляд матери, не моргая и не собираясь отступать.

– Я не подстилка! – медленно и четко проговорила она. – Я люблю его, и он любит меня. И мы намерены быть вместе.

Не сказав больше ни слова, мать выскочила на кухню. Дафна услышала, как захлопнулась дверца холодильника, и она принялась рубить что-то ножом громче и сильнее, чем это было необходимо. Она вздрагивала от каждого удара по деревянной доске.

На этом обсуждение закончилось, и Дафна с Алексом оказались в безвыходной ситуации.