Я очутился среди груды обломков металлических частей гондолы и киля корабля, а сверху меня накрывала оболочка. Тут же начался пожар, возникший, возможно, от замыкания цепи электро–радиооборудования. Я начал выбираться из корабля. Вдруг я совершенно случайно провалился в какую‑то яму, и это оказалось для меня спасением Здесь же были Новиков, Устинович, Матюнин, Воробьев.

Мои товарищи были в таком состоянии, что не могли вымолвить ни слова. Придя в себя, мы развели несколько костров, чтобы нас могли обнаружить. На рассвете 7 февраля к месту катастрофы, которое находилось в 91–м квартале Проливского лесопункта, подошла группа лыжников во главе с лесоводом Никитиным. Они оказали нам первую помощь. Один из лыжников вернулся в барак и сообщил наше местонахождение. К нам прислали оленей, и мы уехали в ближайший барак лесорубов.

Здесь мы обогрелись и поблагодарили лесорубов за помощь. Отсюда нас отправили на станцию Проливы, а затем в специальном вагоне привезли в Кандалакшу». А вот рассказ бортмеханика К Новикова: «В 19 час 35 мин. 5 февраля поднялись над Москвой. Пролетав два часа над городом, устранили девиацию и легли на курс Москва — Мурманск через Петрозаводск. Из Петрозаводска летели в малоблагоприятной обстановке в тумане; временами падал мокрый снег.

В 12 часов 6 февраля прошли над Петрозаводском. После 6 часов вечера я стал на вахту в кормовой гондоле. Материальная часть корабля все время работала блестяще. Настроение команды было замечательное. Подлетая к Кандалакше, мы обдумывали возможность скорейшей заправки в Мурманске и проверяли маршруты полета к папанинцам. До Мурманска оставалось идти два часа с половиной. У штурвала направления на вахте стоял пилот Почекин, у штурвала глубины — второй командир дирижабля Паньков и штурман Мячков. За несколько секунд до катастрофы Почекин услышал голос штурмана: «Гора!» Вслед за этим произошел первый удар.

В кормовой гондоле я наблюдал за машиной, сидя в кресле спиной к носу корабля. При первом ударе меня выбросило из кресла, и я ударился головой о водяной радиатор. В следующее мгновение второй удар бросил меня грудью на мотор. Свет в гондоле погас. Чувствуя необходимость выключить мотор, ощупью отыскал выключатель. В этот момент последовал третий удар, и меня спиной, а потом головой ударило о мотор. Пытаясь упереться руками о что‑нибудь твердое, я почувствовал боль в левой руке: видимо, порезал ее обо что‑то острое. Затем наступил момент покоя. Гондолу перестало трепать. Пытаюсь ориентироваться. Ищу дверь слева, но не нахожу ее. Накалившаяся крышка гондолы жжет голову. Нагибаюсь. Вижу снег и горящую оболочку дирижабля. Голыми руками приподнимаю горящую материю, протискиваюсь до пояса, затем упираюсь руками и тяну застрявшую ногу. Наконец, освободился. Волосы и одежда на мне горят. Зарываюсь в снег. Встать не могу и решаю откатиться от горящего дирижабля. Откатившись приблизительно на 25 м, лежу под деревом, через некоторое время слышу голос Устиновича: «Кто еще жив?» Устинович приподнял меня и постелил кусок материи, через некоторое время подошли Бурмакин и Воробьев. Устинович непрерывно кричал, созывая уцелевших. Собралось 6 человек. Развели костер. Когда рассвело, стали изредка подавать голос, зная, что нас ищут. Часов в 7 утра нам ответили. В 8 часов мне была оказана первая помощь.

Сейчас я в больнице, чувствую себя вполне хорошо. Снова готов взяться, как только поправлюсь, за выполнение любого задания партии и правительства. Скорблю об утрате дорогих друзей, но знаю, что на их место страна выдвинет сотни новых героев и будет всегда чтить память погибших».

Судя по всему, причиной катастрофы стало отсутствие на борту надежных средств навигации и несовершенство системы управления. На карте, которой пользовались аэронавты, вместо злополучной горы обозначено болото.

Уцелевшие при катастрофе составили телеграмму: «Москва ЦК ВКП(б), товарищу Сталину, Совнарком, товарищу Молотову, Микояну, товарищу Ежову из Кандалакши. 10.02.1938 г. До боли сердца жаль, что наш полет закончился так трагически. Горя желанием выполнить ответственное правительственное задание, мы отдали все свои силы для успешного завершения полета по снятию с льдины отважной четверки папанинцев; для выполнения этого задания правительство обеспечило нас всем необходимым. Весь коллектив экипажа был твердо уверен, что без всякого риска достигнет намеченной цели. Больно мириться с мыслью, что мы не выполнили задания правительства. Нелепый случай оборвал наш полет. Глубоко скорбим о погибших товарищах. Благодарим наше правительство за отеческую заботу о семьях наших погибших товарищей. Гибель дирижабля не сломит нашу волю, нашу решимость выполнять любое поручение партии и правительства. У дирижаблестроения большая будущность, случающиеся аварии не могут снизить достоинства дирижабля. Мы с удвоенной энергией будем впредь упорно работать над постройкой еще более мощных, усовершенствованных дирижаблей. Дирижаблестроение советское развивается успешно, будет еще больше развиваться под руководством нашего правительства, нашей любимой партии, великого вождя товарища Сталина. Группа экипажа дирижабля СССР В-6 Матюнин, Новиков, Устинович, Почекин, Бурмакин, Воробьев».

На следующий день телеграфное агентство Советского Союза (ТАСС) сообщило: «При катастрофе убиты товарищи: Гудованцев Н. С. — первый командир дирижабля СССР В-6, Паньков И. В. — второй командир, Демин С. В. — первый помощник командира, Лянгузов В. Г. — второй помощник командира, Кулагин Т. С. — третий помощник командира, Ритслянд А. А. — первый штурман, Мячков Т. Н. — второй штурман, Конюшин Н. А. — старший бортмеханик, Шмельков К. А. — первый бортмеханик, Никитин М. В. — бортмеханик, Кондрашев Н. Н. — бортмеханик, Чернов В. Д. — бортрадист, Градус Д. И. — синоптик».

Соболезнования советскому правительству и семьям погибших воздухоплавателей прислали правительства многих стран.

Похороны отважных воздухоплавателей, погибших при катастрофе дирижабля СССР В-6, состоялись 12 февраля 1938 года. С самого утра был открыт доступ в Колонный зал Дома союзов, где стояли урны с прахом погибших. В три часа дня траурная процессия, растянувшаяся на много кварталов, направилась к Новодевичьему кладбищу. Под троекратный ружейный салют в каменную стену Новодевичьего кладбища было установлены все 13 урн с пеплом сгоревших воздухоплавателей.

В родных городах погибших—Донецке, Луганске и Казани — именами Гудованцева, Ритслянда, Лянгузова были названы улицы. А в подмосковном городе Долгопрудном появилась улица Дирижаблистов. Однако гибель дирижабля СССР В-6 осталась как бы в тени всенародного ликования по случаю спасения героической четверки Ивана Папанина, которую 19 февраля 1938 года сняли со льдины ледоколы «Таймыр» и «Мурман».

Во время работы над книгой удалось отыскать и систематизировать следующие данные на погибших воздухоплавателей.

Командир дирижабля СССР В-6 Николай Семенович Гудованцев родился в 1909 году в семье на станции Чулым, Омской железной дороги. В 15 лет, будучи подручным кровельщика, он был послан комсомолом на учебу в Омский индустриальный техникум. Здесь он проявил большие способности и создал ряд аэросаней и глиссеров. Энергичный, настойчивый, с редкими организаторскими способностями Николай Гудованцев выбирает своей специальностью дирижаблестроение.