– Что у вас, поручик, – посмотрела на вошедшего офицера поверх очков Маргарита. – Что-нибудь с вашим… хм‑м… подопечным?

Мальцев состоял в штате КСП недавно и ужасно робел перед новой начальницей: опыта общения с командирами-женщинами у него еще не было. Хотя в целом офицером он был знающим и опытным.

– Так точно, ваше превосходительство! – гаркнул он, становясь по стойке «смирно».

– Потише, поручик, – поморщилась баронесса. – Вы же не на плацу… Что там с ним?

– Из Санкт-Петербурга прибыли четыре офицера, чтобы его забрать.

– Как забрать? По какому ведомству проходят эти офицеры?

– Дворцовая служба, ваше высокопревосходительство. Старший предъявил предписание за подписью самого Челкина.

– Интересно… – пробормотала про себя Маргарита. – А рыжему зануде-то, что от моего гостя потребовалось?.. Ваши действия? – спросила она поручика.

– Приказал караульным никого не пускать и поспешил к вам.

– Правильно. А относительно посланцев светлейшего?

– И не выпускать…

– Вот это особенно правильно, – похвалила служаку начальница и поднялась из-за стола. – Ну что же, давайте пройдемся до вашего объекта, посмотрим, что там и к чему…

«Вообще-то, если все это действо с высочайшего одобрения, то Челкин обязан был предупредить меня загодя. А раз не предупредил, то это – настоящая самодеятельность. И вообще – откуда он узнал про посланца? Не иначе среди моих людей есть его крыса… Это не есть гут, как говаривал один мой хороший знакомый…»

Размышляя таким образом, Маргарита с провожатым добрались до «гауптвахты», спешно переоборудованной из обычного деревенского дома. Правда, жил в нем прежде, видимо, какой-то куркуль: окна маленькие и узкие, как бойницы, забранные густой решеткой, – тюрьма тюрьмой. Даже улучшать практически ничего не пришлось. Так, добавили камеры слежения и сигнализацию, и все.

Часовой, вооруженный автоматическим карабином с примкнутым штыком, взял на караул при виде начальства. Экипирован он был полностью: армейский бронежилет, каска и даже гранаты на поясе. Женщина даже пожалела парнишку, по лицу которого из-под обреза шлема катились крупные капли пота. Но заодно и отметила про себя предусмотрительность поручика.

– Вольно. – Она прошла мимо часового и пропустившего ее вперед офицера.

– Это произвол, сударыня! – едва она пересекла порог, накинулся на нее один из «дворцовых», томящихся в «предбаннике», поскольку дверь во внутренние помещения охраняли сразу два мальцевских «цербера», имевших вид еще более решительный, чем страж на входе. – О вашем поведении будет немедленно доложено Борису Лаврентьевичу…

– Во-первых, здравствуйте, господин Егоршин, – узнала баронесса мельком знакомого ей офицера. – А во-вторых… Вы ничего не перепутали? С каких это пор мои люди подчиняются князю Челкину. – Она намеренно опустила «светлейшего».

– Нет, но… Все равно я вынужден буду доложить…

– В чем же дело – докладывайте.

– Прикажите вашему башибузуку вернуть нам поминальники! – выпалил второй посланец светлейшего, красный как рак.

– Вы изъяли у них поминальники? – подняла брови Маргарита, поворачиваясь к поручику.

– Так точно!

– Немедленно верните. Итак, господа, – обратилась она вновь к ротмистру Егоршину. – Чем обязана неожиданным визитом?

Ротмистр с готовностью протянул свои бумаги:

– Вот предписание на конвоирование в Санкт-Петербург означенного лица.

– Все правильно, – баронесса внимательно изучила составленные по всей форме документы и вернула обратно, – имеете право… Только понимаете, господин Егоршин, есть некая заковыка.

– Какая?

– Я уже говорила вам, что непосредственно господину Челкину не подчинена. И к службе дворцовой охраны не имею никакого отношения.

– Значит, вы отказываетесь выполнить предписание? – занервничал офицер. – Я должен буду…

– Помилуйте! – подняла ладони отстраняющим жестом баронесса. – Разве я вправе отказаться? Просто я должна получить одобрение СВОЕГО начальства – только и всего.

Команда Егоршина несколько успокоилась.

– А как скоро… это…

– Одобрение? Что вы! Конечно, скоро! Завтра утром, я думаю, все утрясется. Понимаете, господа, – я ведь тоже человек подневольный…

– Ну, если только до завтра, – неуверенно переглянулись «дворцовые».

– Не более, – заверила их Маргарита. – Поручик! Проводите ротмистра и его подчиненных в гостевой дом. И чтобы по первому разряду! Я прослежу – смотрите у меня! – строго погрозила она офицеру, в глазах которого блеснуло понимание, пальцем.

– Так точно! Прошу, господа…

Визитеры удалились, влекомые поручиком, превратившимся из неуступчивого стража в радушного хозяина. Теперь за них баронесса была спокойна: «дворцовые» – обычные люди, а у Мальцева вечерами собирается весьма незаурядное, с точки зрения любого холостяка, общество… Следовательно, часов двенадцать форы у нее есть. Тем более что, отдав приказ, Челкин, привыкший к неукоснительному исполнению желаний и отсутствию всяческих препятствий на пути проводников своей воли, вряд ли станет проявлять беспокойство.

Жестом отослав часовых, она открыла дверь в «келью» Бежецкого и встала на пороге, озирая холостяцкое жилище.

Посол возлежал одетым на расправленной постели, делая вид, что читает какую-то книгу. Маргарита могла поклясться, что он сейчас даже не задумывается над ее содержанием и вряд ли понимает, на каком языке она напечатана. На визитершу он старательно не обращал никакого внимания, но несомненно слышал все, происходившее снаружи – двери в его «каземате» особенной мощью, в отличие от стен и окон, не отличались.

– Фи, граф! – поморщилась женщина. – Вы превратили вполне приличное жилище в казарму. Се моветон, мсье!

– Князь, – буркнул Бежецкий, не поворачивая головы, и перевернул страницу.

– Что? – не поняла Маргарита.

– Повелением Государя, фамилии Бежецких пожалован княжеский титул. Передающийся по наследству.

– Вы серьезно? Тогда тем более неприлично вам, генералу и князю, лежать, тогда как дама стоит. Пусть даже эта дама всего лишь баронесса.

Генерал и князь отложил книгу (баронесса успела прочесть на обложке что-то вроде «Опыты выращивания племенных…»), сел на постели и угрюмо заметил:

– Врете, сударыня. Вы такая же баронесса, как я – папа римский.

– Вы грубиян, сударь, – Маргарита тоже присела на скрипучий стул (мебель для этой «тюрьмы» собирали по всему Чудымушкино). – Но я вас прощаю. К тому же, как я знаю, в королевском ранге вы уже были, теперь вот князь… Так недалеко и до папского сана.

– Да, я теперь знаю ваше настоящее имя, – продолжал Бежецкий, упорно не глядя ей в глаза. – Анастасия Дмитриевна, если не ошибаюсь?