Джек присел на корень рядом. Куртку он, должно быть, где-то потерял; футболка была немного порвана на груди, будто ее кто-то сильно дернул.

– Во всяком случае, на тебя я не сержусь. Только на себя.

– Почему? – спросила она, недоверчиво фыркнув. – Я знала правила, но нарушила их.

– Ты вела себя, как любой человек, испивший волшебного вина. Любой человек с начала времен. Мне следовало тебя остановить. Я видел, что ты делаешь и что делает она: поймал момент, но ничего не предпринял. Иногда, когда я с ними, то чувствую себя другим человеком. Другим существом, отличным от человека. Но ты… ты должна была находиться под моей защитой. Я тебя не уберег, а потом еще и наорал. Я вел себя просто омерзительно. Обе мои матери велели бы просить у тебя прощения. Мне очень жаль, Хэйзел.

В его голосе по-прежнему слышался странный призвук. Как ни странно, так он звучал более знакомо. Так полусонные люди иногда говорят с акцентом, который пропадает, стоит им полностью проснуться.

Солнечные лучи, просачиваясь сквозь кроны деревьев, согревали папоротники и траву вокруг Хэйзел. Птицы в небе перекликались друг с другом, воздух наполнял аромат раздавленной ежевики.

Близился рассвет.

– Я в порядке, – сказала она, приподнявшись, чтобы потянуть его за руку. Джек плюхнулся рядом.

– Но не благодаря мне, – заметил он.

– Во многом благодаря тебе я по-прежнему в порядке. У меня было настоящее приключение, – она вздохнула. – Только Ольховый король кое-что мне сказал. Велел привести ему Северина.

– Северина? – эхом повторил Джек.

– Принца, – пояснила Хэйзел. – У меня есть два дня. Если я не смогу этого сделать, Ольховый король грозится наслать свой народ на город.

Брови Джека поползли вверх:

– Но ты сказала, что ничего не выяснила, когда с ним разговаривала.

– Я солгала, – пробормотала Хэйзел, скривив губы.

Джек выглядел скорее заинтригованным, чем рассерженным:

– Почему?

Не задавай вопросов, да не услышишь лжи. Откуда это? Фраза эхом отдавалась у нее в голове – народная мудрость, которую заучивают еще детьми. Девушка глубоко вдохнула и попыталась быть настолько честной, насколько могла.

– Не хотела видеть выражение твоего лица, потому что была уверена, что это будет ужас – ты и сейчас выглядишь напуганным. А я должна была признаться, как нас всех надули.

– Ты не должна делать это одна, – сказал Джек, перекатываясь на спину и глядя на небо, светлеющее над макушками деревьев.

Хэйзел вспомнила, каково это – иметь напарника. Тогда она считала, что нет ничего страшнее, чем если Бен откажется от их игры, и что ее предназначение – быть рыцарем. Рыцарем Бена. Рыцарем, который идет впереди, держа меч над головой и защищая барда – чтобы тот мог защитить всех остальных и потом рассказать историю.

– А ты не обязан так говорить, – ответила девушка Джеку.

– Если бы я был обязан, не многого бы это стоило, – он коротко улыбнулся. – Я тут подумал – а почему Ольховый король выбрал тебя? Почему он считает, что ты сможешь привести ему Северина? И почему ты не задала ему этих вопросов? Хэйзел, ты что-то недоговариваешь.

– Ты о чем? – Вопрос загнал Хэйзел в тупик. Сердце заколотилось.

Джек был достаточно умен, чтобы понять: она опускает кое-какие вещи. И даже догадаться, какие именно.

Одна мысль об этом побуждала сдаться и все рассказать. Девушка слишком устала от одиночества.

– Мне страшно. Сердце отбивает миллион ударов в час. Посмотри. Просто дай мне руку.

Он покачал головой, но затем, казалось, смягчился, позволив взять свою руку и прижать к ее груди. Его ладонь раскрылась, прохладные пальцы осторожно легли на ее сердце.

– Кто угодно бы испугался, – сказал он. – Это нормально.

– Я никогда не хотела быть нормальной, – тихо ответила Хэйзел. Это было больно – признаваться в подобном кому-то, кто, возможно, никогда не испытывал ничего похожего. Потом, еще тише, она попросила: – Отвлеки меня.

– Отвлечь тебя? – он посмотрел на нее из-под полуопущенных ресниц. Рука по-прежнему лежала на ее груди.

– Что? – спросила она, непроизвольно улыбаясь. Девушка не могла прочитать выражение его лица, но не могла не видеть, как его тело тянется к ней.

– Ты правда хочешь, чтобы я…

– Больше всего на свете, – ответила она уверенно.

Не говоря больше ни слова, он наклонился и приблизил губы к ее губам. На мгновение девушка испугалась: хочет ли он ее? Ее – и не только так.

Сперва поцелуй казался мечтательно-безумным продолжением ночных танцев. Джек целовал ее, будто был убежден, что она в сознании и в порядке, только пока они прикасаются друг к другу. Целовал, будто думал, что она обратится в дым, как только он остановится.

Девушка пододвинулась к Джеку, и его руки обвили ее, прижимая ближе, а пальцы спустились к талии. Все вокруг казалось текучим и замедленным. Хэйзел принялась возиться с рубашкой Джека, пытаясь стянуть ее через широкие плечи и прижимаясь щекой к его гладкой коричневой коже. С губ парня сорвался тихий горловой стон, словно прикрывающий какие-то другие, более дикие звуки, которые девушка так отчаянно хотела услышать. Хотя она и не могла перестать думать, как странно заниматься этим с другом.

Хэйзел чуть отстранилась, глядя на него: припухшие губы, неровное дыхание, глаза полузакрыты.

– Хэйзел… – начал парень, и она вдруг поняла: что бы он ни собирался ей сказать, она не желает слушать. Не желает извинений, не желает отговорок – и не желает останавливаться.

Хэйзел поцеловала Джека, снова повалив его на землю, а потом еще раз – для закрепления эффекта. Руки парня скользнули под ее топ, нежные пальцы пробежали по ребрам. Джек выглядел бесстыдным и прекрасным с расстегнутыми и приспущенными джинсами. Ее руки легли ему на живот, и бедра толкнулись к ней.

– Хэйзел, – снова позвал парень, на сей раз положив руки ей на плечи, чтобы удерживать на небольшом расстоянии. Первые слова Джек произнес медленно, будто ему стоило больших усилий сосредоточиться, но только он заговорил, как речь полилась бурным потоком. – Хэйзел, я просто хочу сказать – ты мне нравишься. И… может, я с ума сошел, но я не уверен, захочешь ли ты продолжать, зная это. Мне думается, что нет, поэтому и решил уточнить. Но если ты по-прежнему хочешь, я готов сейчас же заткнуться.

Лицо Хэйзел потемнело; всего на мгновение на нем проступила паника. И хотя девушка попыталась улыбнуться, чтобы скрыть ее, было уже поздно. Джек знал Хэйзел лучше, чем она думала. Лучше, чем ей хотелось бы, чтобы ее знали. Парень коротко кивнул, и его руки соскользнули с ее плеч, чтобы застегнуть джинсы.

– Я нравлюсь тебе? – переспросила Хэйзел, желая удостовериться, что Джек имел в виду именно то, что сказал.