Мугабе повернулся и неуклюже потопал к сборщикам клюквы:

– Эй, пора домой. Хозяин ждёт.

Он подобрал берестяной туесок, больше похожий на средних размеров ведро, подождал, когда зомби встанут с колен, и заковылял впереди них к виднеющейся вдали изгороди из жердей. За оградой начинались непосредственные владения отца: большой дом с примыкающими к нему хозпостройками и банька на отшибе.

Гром приветственно вильнул хвостом, обогнал медленно плетущихся мертвяков и потрусил сбоку от Мугабе. Время от времени волкопёс останавливался и оборачивался назад, словно желая проверить: идём мы за ним или остались на месте. Убедившись, что мы следуем за колонной, Гром в два-три мощных прыжка нагонял Мугабе и семенил рядом с ним.

Потрясённые видом собирающих болотную ягоду зомбарей, да ещё и в такой необычной для Зоны одежде, Настя и Байкер шагали молча. Но ещё больший шок они испытали, когда оказались в отцовских владениях. Там семеро зомби занимались хозяйственной деятельностью.

Один сидел на пне около распахнутых ворот сарая и плел шляпу из рогоза. Возле него лежал на земле пучок расщеплённых на полоски стеблей растения. Время от времени зомби наклонялся за новой полоской и медленно вплетал её в наполовину готовые поля головного убора.

Сбоку стучал ткацким станком другой зомбак. Широкое полотно готовой холстины плавно сползало вниз и слоями укладывалось в выдолбленный из цельного куска дерева короб.

Третий мертвяк размеренно крутил ручку, наматывая на колодезный барабан натянутую струной железную цепь.

Четвёртый скованными движениями раскидывал перед квохчущими вокруг него курами корм из холщового мешка.

Ещё трое зомби занимались дровами. Один брал чурки из большой кучи возле поленницы, звонко раскалывал их на огромном пне и скидывал поленья в кучку поменьше, откуда их забирали два других мертвуна, постепенно заполняя поленницу.

– Это чё за херня такая, ёк-макарёк? – Байкер потёр кулаками глаза, тряхнул головой. А Настя даже приоткрыла рот от изумления, наблюдая за работающими, как обычные люди, зомбарями.

Я же не понимал, что здесь такого. Подумаешь, зомби хозяйственными делами занимаются. Эка невидаль. Отец, вон, помнится, того же Мобуту в своё время нянькой ко мне приставил. Мы с ним не только в футбол на заднем дворе играли, но и в баскетбол, и в хоккей с мячом. Вот это зрелище было! А счёт какой, м-мм! До ста ноль в мою пользу доходило.

Зато в шахматы я почти всегда Мобуту проигрывал, и в шашки, и в домино, да и в карты тоже. И не потому, что он был прям такой мегаумный зомби. Просто Мобуту расстраивался, как ребёнок, после проигрыша, долго дулся на меня и не хотел играть со мной во дворе. Так что у нас с ним было что-то вроде джентльменского соглашения: я побеждаю в подвижных играх, а он – в настольных. И всем от этого было хорошо. Даже Грому, потому что он носился за нами как угорелый, весело рыча, припадая на передние лапы и виляя хвостом. (Он тогда был ещё щенком.)

Пока Настя и Байкер изумлённо глазели на хлопочущих зомби, сборщики клюквы организованной толпой скрылись в сарае. Вскоре оттуда вышел Мугабе. Слегка приволакивая правую ногу, он пересёк двор и исчез в доме.

Спустя минуту снова скрипнула дверь. На крыльце появился отец в старых домотканых брюках, коричневых тапочках на босу ногу и в синей олимпийке с отложным воротничком и двумя белыми полосками на рукавах. Клеёнчатый фартук был испачкан кровью, как и натянутые на руки хирургические перчатки. В аккуратной бородке клинышком и в зачёсанных назад волосах прибавилось седины. И без того узкое, худое лицо ещё больше осунулось. На широком лбу и впалых щеках сильнее проступили морщины. За то время, что я не видел его, он, казалось, постарел на десять лет.

Отец радостно улыбнулся. За круглыми стёклами очков в карих с жёлтыми крапинками глазах сверкнули искорки счастья.

– Здравствуй, сын, давно не виделись! Я бы обнял тебя, но сам видишь, – он развёл руки в стороны, словно извиняясь, и вдруг как-то по-стариковски засуетился: – Что ж я вас на пороге-то держу? Устали, наверное, с дороги. Ничего, сейчас отдохнёте, перекусите. В баньке попаритесь. Сразу как новые станете. Вы уж извините, что я в таком виде к вам вышел. Мутохряк раненый забрёл, оперирую вот, уже немного осталось. Вы пока заходите в дом, не стесняйтесь, а я через полчасика закончу и присоединюсь к вам. Давай, Купрум, проводи дорогих гостей в столовую, чай, не в чужой дом пришёл, сам знаешь, где что находится.

Отец призывно помахал нам рукой, кивнул и скрылся в сенях, откуда вскоре донёсся скрип деревянной лестницы и его зычный голос:

– Арина, скорее накрывай на стол, да не скупись: праздник у нас сегодня – сын вернулся!

– Слышь, а кто такая эта Арина? – спросил Байкер, переминаясь с ноги на ногу возле крыльца. (Судя по взгляду Насти, её тоже мучил этот вопрос.) – Если зомби, сразу предупреждаю: я ничего есть не буду. Без обид, но меня тошнит даже от одной мысли, что к еде притрагивался мертвяк.

– Сам бы хотел знать, кто она такая, – хмуро буркнул я. Новость о том, что у отца в доме поселилась какая-то мадам, неприятно кольнула сердце. Я вдруг почувствовал себя ненужным. Все те годы, пока я жил здесь, кроме друзей-зомбяков и меня, у отца никого не было. Стоило только улететь из родного гнезда, как он приютил тут некую Арину.

«Решил на старости лет жениться, что ли?» – подумал я и вдруг поймал себя на мысли, что ревную отца к этой женщине. Со смешанным чувством стыда и любопытства (интересно же, кто завладел его вниманием) я положил руку на деревянные перила и поставил ногу на скрипучую ступеньку:

– Ну, долго тут топтаться будем? Пошли в дом, что ли. Не знаю, как вы, а я устал и есть хочу.

Настя громко, с надрывом, закашляла. Похоже, ночёвка на холодном бетонном полу и последующее блуждание в тумане с промокшими насквозь ногами дали о себе знать. У меня в горле тоже першило. Хорошо хоть успели до отцовского дома добраться, прежде чем простуда одолела. Без лекарств – так недолго и воспаление лёгких заработать, а в Зоне это, как, впрочем, и любая другая болезнь, – верный приговор.

– С тобой всё в порядке? – спросил Байкер с трогательной заботой в голосе, заглянув в глаза Насте.

Та кивнула и снова закашлялась, прикрывая губы ладошкой.

– Всё нормально, не переживай.

– Если что, отец поможет. Лекарь он или как? – сказал я, первым вошёл в двери и оказался в пахнущем сухими травами прохладном сумраке сеней.

Байкер и Настя проследовали за мной. Подошвы наших ботинок застучали по брошенным на землю доскам настила. В стороне слева виднелась низкая дощатая дверь – выход к расположенному на улице душу и прочим удобствам. Прямо перед нами высилась широкая деревянная лестница. Мы поднялись по ней и оказались в полутёмном коридоре (свет проникал сюда сквозь узкое оконце под низким потолком), из которого вели две расположенные напротив двери: одна в приспособленную под нужды отца половину, другая в просторное, светлое и сухое жилище.