Он взглянул на свои кожаные штаны. Они заскорузли от грязи, порвались, лишились части серебряных дисков. Его прекрасная туника из тонкой шерсти стала грязной, а золотой шнур на рукавах растрепался. Он подковылял к ручью, снял тунику, обмакнул ее в прохладную воду и оббил камнем. Подчиняясь внезапному порыву, он снял штаны и сел на дно ручья, обмывая водой бледную грудь. Женщины неподалеку захихикали и помахали ему руками. Он торжественно поклонился в ответ. С холма спустилась Лейта, и одна из женщин пошла к ней навстречу, протягивая что-то, но что именно, Прасамаккус разглядеть не сумел. Лесовичка улыбнулась женщине благодарной улыбкой, сняла сапоги и прошлепала по ручью туда, где сидел Прасамаккус.

– Что ей было надо?

– У нее был подарок для охотника, – ответила Лейта и показала ему маленький кувшинчик, закупоренный воском. – Очистительное масло для волос. – И с этими словами она опрокинула его на спину, так что он погрузился в ручей с головой. А когда он, отплевываясь, снова сел, Лейта вылила ему на голову половину содержимого кувшинчика, который затем сунула за пояс, а сама принялась втирать масло ему в кожу головы – куда до нее рабыням Викторина, успел подумать Прасамаккус, но тут она испортила это впечатление, снова окунув его с головой. Когда он выпрямился, то услышал смешки женщин и басистый раскатистый хохот мужчин, сидевших на вершине холма.

Веселое настроение ничем не омрачалось, пока в сумерках не вернулись Хогун и его товарищи. Прасамаккус сразу понял, что дело плохо – они не забрали мясо. Он прихромал к Коррину. Тот повернулся к нему.

– Стражники приближаются, – сказал он просто.

Небольшой амфитеатр был пуст, если не считать царицы, которая сидела в ложе на устланном мехами сиденье. Внизу на арене перед ней стояли четыре воина, приветственно подняв мечи. Она наклонилась вперед.

– Каждый из вас – самый прославленный гладиатор в своем краю. Ни один из вас не изведал вкус поражения, и каждый убил десятки противников. Сегодня у каждого из вас есть возможность вернуться из Серпентума домой с грузом золота и драгоценностей, равным вашему собственному весу. Это вас манит? – Говоря, она правой ладонью поглаживала шею, наслаждаясь шелковистостью юной кожи. Ее синие глаза оглядывали воинов – стройных, по-волчьи поджарых.

Они посматривали друг на друга, и в глазах каждого светилась уверенность, что победа суждена ему. Горойен улыбнулась.

– Не старайтесь оценить стоящих рядом. Сегодня вы будете сражаться все вместе против выбранного мною бойца. Убейте его, и вы получите все обещанные вам награды.

– Мы все будем сражаться против одного человека, госпожа? – спросил высокий воин с черной, как ночь, бородой.

– Всего с одним, – прошептала она голосом, срывающимся от волнения. – Смотрите!

Они обернулись. В дальнем конце арены появилась высокая фигура. Лицо закрывал черный шлем; широкие плечи, узкие гибкие бедра. На нем была короткая кольчуга и набедренная повязка. В руках он держал короткий меч и кинжал.

– Смотрите! – повторила царица. – Вот боец царицы, величайший воин этого времени и всех времен.

Он тоже не знал ни одного поражения. Бейтесь с ним поодиночке или все вместе по своему выбору.

Четверо переглянулись. Речь шла о несметных богатствах, так к чему рисковать? Они направились к высокому воину в шлеме, образовав полукольцо. При их приближении он с несравненной быстротой словно протанцевал между ними. Но у него за спиной двое упали на землю с распоротыми животами. Оставшиеся двое опасливо попытались его обойти. Он нырнул навстречу, перекатился через плечо, и кинжал, сверкнув, погрузился в горло чернобородого. Продолжая катиться по песку, он поравнялся с последним противником, отразил удар его меча и на том же движении блистательным выпадом рассек ему шею. Потом направился к ложе и поклонился царице.

– Неизменно самый лучший, – сказала она, а ее щеки пылали от возбуждения. Она протянула руку, и он вознесся в ложу и встал рядом с ней. Она поднялась с кресла и провела ладонями по его плечам и по сверкающей кольчуге.

– Ты меня любишь? – шепнула она.

– Я люблю тебя. Я всегда тебя любил. – Голос звучал мягко и будто издалека.

– Не возненавидел меня за то, что я тебя вернула?

– Нет. Но только если ты сдержишь свое обещание, Горойен. – Он обнял ее одной рукой и притянул к себе. – Тогда я буду любить тебя, пока не погаснут звезды.

– Но зачем тебе думать о нем?

– Я должен стать Владыкой Битв. Ничего другого у меня нет. И никогда не было. Я стал быстрее теперь, губительнее. И все равно он тяготеет надо мной.

Пока я его не убью, я никогда не стану тем, к чему стремлюсь.

– Но он уже не противник тебе. Он выбрал жребий смертного и стареет. Он не тот, кем был.

– Он должен умереть, Горойен. Ты обещала его мне.

– Но в чем смысл? Он не смог бы победить тебя даже в самом своем расцвете. Что ты докажешь, сразив почти старика?

– Я буду знать, что я то, чем был всегда, что я воин. – Его руки шарили по ее телу. Я буду знать, что я все еще мужчина.

– Но так и есть, любовь моя. Ты величайший воин из всех, кого когда-либо видела земля.

– Значит, ты приведешь его ко мне?

– Приведу. Да.

Он медленно снял шлем. Она не посмотрела ему в глаза. Не смогла. С того самого дня, когда она вернула его из могилы, эти глаза ее сокрушали.

Остекленелые, как были в смерти, глаза Гильгамеша не менялись, обрекая ее на муки.

* * *

Утер и Бальдрик вошли в лес Марин-са на утренней заре после трудного возвращения с Этрусских гор, когда на каждом шагу их подстерегали опасности. Трижды им пришлось прятаться от стражников, а потом за ними погнались четыре конных воина. Чтобы спастись, им пришлось перейти узкий ручей и взобраться по почти отвесному каменному обрыву. Они изнемогали от усталости, но Утер радовался, что скоро они доберутся до пещер. Он снимет чары с человека-зверя Паллина, а потом продолжит поиски меча своего отца. Ему становилось немного стыдно, когда он представлял всеобщее ликование после того, как Паллин вновь станет человеком, возгласы восхищения, поздравления, и скромность, с какой он будет отвечать на их восхваления его героизма. Он представлял себе, как увидит Лейту, уловит восхищение в ее глазах, как она признает, что он стал мужчиной. От этих фантазий у него голова пошла кругом, и он заставил себя сосредоточить мысли на узкой тропе, по которой они шли. И тут его взгляд упал на огромные следы рядом с тропой. Он даже остановился. Отпечатки лап гигантской кошки!

Бальдрик, который шел впереди, оглянулся и увидел, что принц стоит на коленях у края тропы. Он неторопливо пошел назад, замер на месте, увидев следы, и вытащил стрелу из колчана.

– Вуры! – прошептал он, обшаривая взглядом тропу.

Утер выпрямился, его глаза сосредоточенно сощурились. Неподалеку журчал ручей. Принц направился к нему и начал прокапывать канавку.