– Ну и как дела в твоем занудном университете? – Лера усмехнулась и хлопнула дверцей.

– Спасибо, хорошо.

– Ты еще не присмотрела себе какого-нибудь ботаника-очкарика?

– Пока нет, – спокойно и стойко ответила я.

– Или какого-нибудь сгорбленного старикана, как наш многоуважаемый Федор Сергеевич Кожемякин? У тебя же наверняка все преподы стариканы, – Лера прищурилась и едко улыбнулась.

Эдита Павловна считала, что нам уже пора начинать знакомиться с миром Ювелирного Дома Ланье. Федор Сергеевич – ювелирных дел мастер – приезжал к нам раз в неделю и рассказывал о драгоценных камнях. Для меня эти встречи были интересным времяпровождением, для Леры – чудовищной мукой. Ее карие глаза вспыхивали лишь тогда, когда Федор Сергеевич приносил с собой особенные украшения, цена которых, наверняка, поднималась до небес.

– Пока еще нет, их так много, что и не знаю, кого выбрать, – сообщила я с уже профессиональной легкостью.

– Что ж, подождем.

С чувством выполненного долга Лера прошествовала вперед и нажала кнопку звонка. Я знала, что сейчас она привычно бросит сумку на пол и прямиком отправится в столовую, где потребует кофе со сливками и пирожное с кремом, а потом будет полчаса находиться в раздраженном настроении, потому что опять позволила себе лишних калорий.

В комнате меня ждал сюрприз – на кровати небольшой россыпью лежали шоколадные конфеты в серебристых фантиках. Стоило ли гадать, кто их принес? Конечно, нет! Быстро набрав номер Тима, я подошла к окну.

– Привет.

– Уже вернулась?

– Да. Спасибо за конфеты.

– Понравились?

– Я пока не ела, но уверена, они самые вкусные на свете.

– А знаешь, – Тим наверняка улыбался, – тебя совсем не сложно сделать счастливой.

– Это хорошо или плохо? – Я тоже улыбнулась и прижалась лбом к стеклу.

– Все, что связано с тобой, – хорошо.

– Когда ты приедешь?

– Через пять минут.

– Правда?

– Честное слово.

– А когда уедешь?

– Минут через десять.

– Плохо.

– Согласен.

С уходом Нины Филипповны работы у Тима прибавилось. Эдита Павловна пока не торопилась брать домашнего секретаря и каждое утро начинала с того, что громко и четко раздавала всем поручения. Но такое положение не могло продлиться долго: моя тетя делала слишком много, на ее место требовался опытный, трудолюбивый и терпеливый человек (способный работать с утра до ночи, выдерживая тяжелый характер властной Эдиты Павловны).

Чувствуя себя разведчицей на территории врага, я прокралась в библиотеку и спряталась от случайных глаз за массивным шкафом, на каждой полке которого, сомкнув ряды, стояла мудрость мировой философии. Благодаря кратковременным дежурствам в этом «тайном» месте я давно выучила наизусть все корешки книг в радиусе двух метров – раз сто я фотографировала их взглядом. Платон, Аристотель, Зигмунд Фрейд, Эрих Фромм, Мишель Фуко… Иногда, ожидая Тима, я закрывала глаза и тихо перечисляла авторов и названия их бессмертных произведений (это уже выходило без запинок). Так время шло быстрее.

Сначала по полу скользнула тень, а затем появился Тим. Гладко выбрит, светлая челка чуть съехала на лоб… На нем были черные классические брюки со стрелками и голубая рубашка с двумя расстегнутыми верхними пуговицами… Тим редко одевался столь строго, он предпочитал джинсы, футболки, рубашки на выпуск, толстовки и кроссовки, именно такая одежда давала ему ощущение комфорта.

– Привет, – тихо произнесла я. – Ты побывал на приеме у английской королевы?

– Нет, – Тим подошел ближе и коротко поцеловал меня в губы. – Полдня я проторчал с Эдитой Павловной в занудной адвокатской конторе. Понятия не имею, зачем понадобилось мое присутствие.

– Ты сидел и слушал?

– Нет, у меня было дело получше.

– Какое?

– Я думал о тебе.

– Э-э… пожалуй, – нарочно серьезно начала я, – это занятие можно считать важным.

Руки Тима легли на мою талию, я ответно прижалась к нему и чуть подняла голову.

– Что ты делаешь сегодня вечером?

– Наверное, иду с Симкой в ночной клуб. Не очень хочется, но нужно.

– В какой?

– Пока не знаю, – я пожала плечами.

Тим погладил меня по спине, еще раз поцеловал в губы, затем быстро в щеку и шепнул в ухо:

– Постараюсь тебя забрать из клуба, позвони, когда будешь знать адрес.

– Но…

– Не волнуйся, Эдита Павловна не станет возражать, кто-то же должен привезти ее любимую внучку домой в целости и сохранности, – улыбку Тима вполне можно было назвать шкодной и мальчишеской.

Я счастливо вздохнула, напомнила себе о мерах предосторожности, конспирации, притупившемся инстинкте самосохранения, глупости, мудрости, слабости, силе, опустила руки и ворчливо сказала:

– Я не любимая внучка Эдиты Павловны. Не говори так.

Тим ничего не ответил, он лишь сильнее прижал меня к себе, а это было куда весомее слов. Что ж делать, если я родилась в семье Ланье…

* * *

Наверное, Симка действительно последние сто лет умирала от скуки, потому что так одеться мог только человек, мечтающий о немедленном празднике и уж точно ненавидящий хандру и тоску. Белая короткая куртка, белая водолазка, розовая тряпичная хризантема на груди, розовые джинсы, белые сапоги на высоченных каблуках. И при этом Симка совершенно не выглядела вызывающе, она была женственной, восхитительной стрекозой, игнорирующей все минусы осени.

– Ну, мы же не в библиотеку собрались, – поймав мой удивленный взгляд, произнесла она и развела руками, мол, что здесь такого.

– А я ничего и не говорю.

– Твое лицо говорит за тебя, – усмехнулась Симка и многозначительно приподняла брови. – Кстати, я бы на твоем месте тоже немного приоделась.

– А я и приоделась, – ответила я, сдерживая смех. – Просто в доме Эдиты Павловны трудно найти что-то розовое.

– И поэтому ты напялила коричневые брюки?

– Они бежевые.

– Зануда, – тоже сдерживая смех, ответила Симка. – Взяла бы что-нибудь у ее величества Валерии, уверена, у твоей сестры наверняка найдется…

Договорить она не успела, на втором этаже распахнулось окно, и двор огласился резким недовольным голосом Леры. Мы дружно задрали головы вверх, мужественно приняв неизбежное.

– А вы куда собрались?! На вечеринку? Чего молчите? На вечеринку, да? Я с вами!

Окно мгновенно захлопнулось, и я автоматически возвела глаза к небу, моля об избавлении, но, увы, спасения быть не могло (на слово «нет» Лера никогда особого внимания не обращала).