– Привет, братан! – сказал Коржик. – Сергей.

Ладонь у авторитета была большая, как лопата. На пальцах наколки в виде перстней. Каждый перстень – ходка в зону. Не любил Коржик такие руки – многовато в них понту.

Его охватило внезапное раздражение и ему уже почти плевать было, кем здесь числится этот кавказец и какой у него статус в криминальном мире. Нет, чтобы познакомиться по-человечески, представиться нормально. А то сразу – братан! «Какой я тебе, на фиг, братан? – подумал Коржик. – Ты видишь меня в первый раз. Для тебя что, все прохожие братья? Как же задолбала уже эта простота, которая хуже воровства».

– Как долетел? – спросил Кадухан.

– Нормально.

– Может, посидим вечерком в кабаке? – предложил он.

Коржик не любил застолий до завершения дел. Ни к чему они.

– Сначала дела, – отказался он. – Когда мы сможем выехать?

Кадухан ответил не сразу. Отказ Коржика нарушил его планы, и он теперь их корректировал в уме.

– Завтра утром.

– Во сколько?

– В половине шестого проснешься?

– Подъезжай!

– Лады! – произнес он провинциальное словечко, от которого Коржика всегда передергивало.

От «ладов» для него всегда несло портянками и заскорузлостью. А теперь еще и Митхуном – тот тоже часто говорил «лады». «Не хватало еще, чтобы он сейчас сказал „добро", – подумал Коржик.

Кадухан протянул руку:

– Добро! Завтра за тобой подъедут в пять тридцать. Не проспи.

– Пусть они не проспят.

– Кто? – не понял Кадухан.

– Которые подъедут.

Повисла пауза – Кадухан думал, не осадить ли Коржика. Решил не обострять.

– А сейчас что будешь делать?

«А тебе не один ли хрен?» – подумал Коржик.

– Отдохну с дороги – встал рано.

– Ну, давай, – он опять протянул руку.

Кадухан уехал. Коржику показалось, что он сбил с него немного спеси. Теперь ему захотелось поесть. Можно было, конечно, поехать с авторитетом в местный кабак, но он не любил эти длинные восточные разговоры за бандитскую жизнь и крутизну.

Ассортимент гостиничного буфета он уже видел. Съедобными там были только вареные яйца да сок в тетрапаках. Он направился в соседнее кафе. Толян не выдал ему денег на питание в ресторанах, приходилось экономить. Коржик хоть и был у Толяна топом, да каким-то не таким. Во-первых, пошатнувшимся, а во-вторых – чучельным, потому что и фирма была чучельная.

Почему-то вспомнился старый анекдот, где поп трахнул кобылу, а она потом шла и приговаривала: «Топ-топ – меня трахал поп». «А меня трахал Толян, – подумал Коржик. – В переносном, конечно, смысле».

Что это за топ такой, прости господи, у которого нет лимита на представительские расходы, бонусов по итогам года и многих других приятных вещей? Ох, не в те топы он попал, не в те! Почему-то очень ясно это стало только сейчас. Для этого надо было оказаться за тысячу с лишним километров от Москвы.

Вот она – сила больших расстояний. Когда сидишь на одном месте, то тупеешь и закисаешь, как слово «лады», и от тебя начинает вонять покорностью судьбе.

В кафе висели какие-то уродские бархатные шторы, а пространство было разгорожено на нелепые кабинки, похожие, скорее, на загончики для коз. Все кабинки пустовали, Коржик оказался единственным посетителем. Но так и казалось, что в какой-нибудь из кабинок сейчас зазвенят колокольчики и раздастся блеяние.

Он подошел к стойке и пролистал меню. За стойкой была стройная блондинка лет двадцати пяти. В меню он облюбовал шашлык из осетрины, салат из мидий и маринованные белые грибы местного урожая.

– Шашлык из осетрины есть? – спросил он.

– Есть! – не смигнув ответила она и улыбнулась.

Ну разве можно было не поверить такой улыбке вкупе с такой тесной кофточкой на груди? Он сделал заказ и отправился в загородку ожидать, при этом старался не обращать внимания на древние столовые приборы, просившиеся на свалку, и пятна на скатерти.

Девушка тем временем вышла в зал и картинно облокотилась на стойку, чтобы он мог получше рассмотреть ее ноги. Ноги были длинными и стройными. Да и сама она была ничего. Неплохо бы пригласить ее в номер, но не сегодня. Может быть, завтра. «Да, есть еще женщины в русских селеньях, – подумал Коржик. – И порох в пороховницах. Так почему бы им и не встретиться? Завтра сюда загляну».

Из кухни передали поднос с его заказом. Она принесла его Коржику.

– Вы знаете, – сказала она совершенно искренне, и в голосе ее послышалось неподдельное переживание, – шашлыка не оказалось. Недавно забрали последний. Есть просто жареная осетрина. Она хорошая, почти такая же, как и шашлык. Будете?»

Он еще раз окинул взглядом ее ноги, грудь и задницу. В ней все было красиво. Как тут было не взять осетрину?

Он кивнул. Она ушла и тут же вернулась с осетриной, поставила на стол и быстро отошла. Немного поспешнее, чем следовало. Коржик подумал, что, наверное, у нее неотложные дела за стойкой.

Первый же пристальный взгляд на осетрину все прояснил. Она оказалась какой-то слишком уж темной. И поджаренной явно не сейчас. И даже не сегодня. Хорошо, если вчера, но что-то подсказывало ему, что и не вчера. Он ткнул в нее вилку и начал есть. Нет, она не была испорчена, не второй свежести. Вполне ничего, просто холодная и твердая, как мясо убитой снарядом лошади где-нибудь в зимнем сражении. Осетрина была из серии блюд под названием «Как мы тута дурим тупых москвичей». За нее следовало бы воткнуть вилку в задницу буфетчице, да уж ладно. Он сегодня был добрым – день приезда как-никак.

Покончив с едой, он пошел рассчитываться.

– Вам понравилось? – нагло спросила красотка и опять лучезарно улыбнулась.

– Смотря что, – ответил Коржик. – Вы – да, еда – нет.

Она кокетливо повела плечом:

– Неужели невкусно?

– Так себе, – скривился он. – Завтра я опять зайду. Надеюсь, будет получше?

– Конечно – твердо ответила она. – Завтра – да. Приходите.

«Врет, курва, – подумал Коржик. – Но зайду».

Он вернулся в гостиницу и только здесь почувствовал всю усталость, которая накопилась за сегодняшний день. Прошлую ночь он спал всего четыре часа и позапрошлую недоспал тоже.

Зазвонил гостиничный телефон:

– Не хотите ли провести вечер с девушкой?

– Завтра, милашка, позвони завтра, – сказал он, чувствуя, что уже наполовину спит.

Он поставил будильник на пять утра и выключил свет. Некоторое время он слышал включенный в соседнем номере телевизор с местными новостями. В коридоре громко переговаривались горничная и дежурная.