— Слезы не были фальшивыми, — сказала она. — Просто потом мне в голову пришло, что я не имею права сорваться и расплакаться на работе. Потом я приехала домой и подумала, а почему нет? Я хочу сказать, ведь я не идиотка. Ты прочитал мне целую лекцию по поводу Смайза, ты считаешь, я не понимаю, что могу причинить ему неприятности? Ты прав, я действительно могла бы. Но я не уверена. Я…

— Ты только посмотри, ради чего ты суешь себя под пресс. Ты выудила фамилию, и все ради чего? Чтобы на десять минут опередить других репортеров? Боже…

— Знаю, я все это знаю. Поэтому-то я и сижу здесь. Я взвинчена. Я не уверена, что не права, но я также не уверена, что поступила правильно. Я сейчас живу в каком-то мраке, и он все не кончается.

Лукас покачал головой.

— Я не знаю, что делать.

— Ладно.

Она сняла ноги с диванчика.

— Пожалуйста, сядь рядом и посиди со мной немного.

— Гм.

Лукас поднялся, обошел вокруг столика и сел рядом с ней.

— Обними меня.

Он обнял ее за плечи, и она уткнулась лицом ему в грудь.

— Ты готов к этому? — спросила она непривычно высоким, почти пищащим голосом.

Он попытался немного отодвинуться и заглянуть ей в лицо, но она крепко прижалась к нему.

— К чему?

Она еще крепче прижалась к нему лицом, а через минуту расплакалась.

— Не надо секса, — немного погодя сказала она. — Давай просто спать.

Он уже почти заснул, когда она чуть слышно проговорила:

— Я рада, что ты отец ребенка.

Луису Валлиону не было смешно.

Вечером, когда все телестанции передавали сообщение о Смайзе, он пришел домой поздно и не стал смотреть видеозапись. Он узнал об аресте только на следующий день утром из газеты «Стар трибюн».

— Это нечестно, — произнес он, застыв посреди гостиной. На нем была пижама и кожаные тапочки. Растрепанные после сна волосы торчали во все стороны. — Это нечестно. — Скомкав газету, он запустил ее в кухню. — Они все идиоты.

Он бросился смотреть видеозапись сообщения, разгораясь от ярости. Потом на экране появилось лицо Дженнифер Кери, она заявила, что известный составитель игр лейтенант Лукас Дэвенпорт не согласен с этим, он считает, что арестовали не того человека.

— Да, — проговорил Бешеный. Он перемотал пленку назад и снова просмотрел запись. — Да. Я должен ему позвонить, — сказал он сам себе.

Посмотрел на часы.

— Не стоит спешить. Я должен все обдумать.

Может быть, это уловка? Может быть, этот изобретатель игр хочет его подловить? Нет. Это просто невозможно. Игра была свободной по форме, но в ней все-таки имелись какие-то правила. Дэвенпорт или другие полицейские — все равно кто — не допустили бы, чтобы этого человека, этого гомика распяли на кресте ради уловки. Но почему же его арестовали? За исключением Дэвенпорта, полицейские довольно откровенно признались, что у них есть на то основания. Как же могла возникнуть такая ошибка?

— Глупцы, — произнес Бешеный, обращаясь к белым, как яичная скорлупа, стенам. — Какие же они безмозглые дураки!

* * *

Он не мог думать ни о чем другом. Бешеный сидел у себя за столом, уставившись на бумаги, но не видя их, пока его секретарша не поинтересовалась, как он себя чувствует.

— Да, я неважно себя чувствую, наверное, съел что-нибудь не то, — ответил он. — Я сейчас занимаюсь делом Бэрина, а потом думаю взять остальные материалы домой. Поближе к удобствам, знаете ли.

Бэрин был восемнадцатилетним недоразумением, он сильно напился и врезался на машине в толпу людей, ждавших у перекрестка зеленого сигнала светофора. Никто не погиб, но нескольких человек госпитализировали. У него уже временно отбирали права после последнего происшествия. И тоже за вождение машины в пьяном виде. Он даже отсидел два дня в тюрьме.

На этот раз все было гораздо серьезнее. В штате проводилась антиалкогольная кампания. Несколько «жертвенных коров» уже отбывали за это тюремный срок, хотя еще год назад такие дела можно было уладить.

А Бэрин был несносным самодовольным маленьким глупцом и сквернословом, не умевшим держать язык за зубами. К сожалению, его отец был владельцем компьютерной компании, платившей за специальные услуги значительные суммы юридической фирме, в которой работал Бешеный. И папочка хотел, чтобы мальчишку отпустили.

Но на этот раз парень был обречен. И Бешеный это знал. Об этом знали все в фирме, и именно поэтому ему позволили выступать в суде. Бэрину грозило от трех до шести месяцев тюремного заключения, а может быть, и больше. Никто не станет винить Бешеного. Просто здесь ничего нельзя было поделать. Старшие партнеры в фирме терпеливо объясняли это отцу, а Бешеный, уже застраховавший себя на случай неудачи, втайне надеялся, что судья даст этому паразиту целый год.

На утреннем заседании его дело слушалось последним. Бешеный приехал пораньше и сел в последнем ряду. Судья со своего места поглядывал на девчонку в джинсах и белой кофте.

— Сколько вам лет, мисс Браун?

— Восемнадцать, господин судья.

Судья вздохнул.

— Мисс Браун, я был бы удивлен, если бы вам было шестнадцать.

— Нет, сэр, мне восемнадцать, уже три недели…

— Помолчите, мисс Браун.

Судья пролистал документы дела, адвокат и прокурор терпеливо ожидали, сидя за своими столами. У девушки были большие глаза, как у оленя, очень красивые, но лицо попорчено угрями, и длинные каштановые волосы прядями свисали на узкие плечи. «Глаза — это лучшее, что у нее есть», — решил Бешеный. В них был испуг, но и понимание тоже. Бешеный наблюдал, как она стоит, переминаясь с ноги на ногу, бросая косые взгляды на своего защитника.

Судья взглянул на прокурора.

— Предыдущее обвинение по тому же поводу?

— По тому же, Ваша честь. Восемь месяцев назад. С тех пор она дома, но ее мать снова выбросила ее на улицу. Сотрудник, занимающийся изучением условий жизни неблагополучных семей, говорит, что ее мать употребляет много кокаина.

— Чем вы будете заниматься, если я отпущу вас, мисс Браун? — спросил судья.

— Ну, я помирилась со своей матерью и думаю, что, подзаработав немного денег, пойду учиться в колледж в следующей четверти. Я хочу стать физиотерапевтом.

Судья снова углубился в бумаги, а Бешеный подумал, что, возможно, он просто пытается спрятать улыбку. В конце концов судья поднял голову, снова вздохнул и посмотрел на общественного защитника. Тот пожал плечами.

— Что говорит защита детей? — спросил судья прокурора.

— В прошлый раз они ее отправили в воспитательный дом, но через пару дней воспитательница от нее отказалась, — пояснил он.