Док, услышав это, даже рот открыл от удивления:

— Я… как же так… я ведь не знаю.

— Дело в том, что нас, Хранителей, всегда было трое. Но один из нас — сейчас его с нами нет — уходит на покой, и вы должны стать на его, Световита, место. А насчет того, что не готовы — это поправимо, вам не завтра вступать на эту должность.

— Вот, возьмите, — и тот, что назвался Хорсом, протянул Доку… обычную флешку и, заметив недоумение на его лице, пояснил:

— Это вовсе не то, что вы видите и о чем подумали, хотя по сути своей… В общем, в свободное время посмотрите на нее пристально, и вам придет информация о Заповеднике и о том, что вы должны делать, и о многом другом. И еще: о том, что мы здесь встречались, никто не в состоянии узнать. Никто. О чем бы ни говорил Герберт, он об одном будет говорить неправду — о нашей встрече. Ну и засим — прощайте.

Но Док, видя, что собеседники встали, собираясь покинуть беседку, воскликнул:

— Постойте, у меня есть вопрос!

— Давайте свой вопрос, — с легкой ноткой неудовольствия ответил один из них, а Док нерешительно произнес:

— Вот вы сказали, что тиранозавры — это ошибка Мироздания, так? Но ведь Мироздание — это… Бог? Творец? — разве нет? Но ведь Бог не может ошибиться? — и замолчал, видя что старцы многозначительно переглянулись, но, поняв, что они не собираются отвечать, закончил: — А раз так, то это не ошибка, а мероприятие, изначально планировавшееся… Творцом!

Волхвы вновь переглянулись, и один из них спросил:

— И каковы ваши выводы?

— Я думаю так: если это правильно, то в судьбу Заповедника не только можно, но и нужно вмешаться. — После этих слов воцарилось молчание, которое прервал один из старцев:

— М-да! Хорошего преемника выбрали мы с тобой, ничего не скажешь! Одно слово — Хранитель! — И, чуточку помолчав, продолжил:

— А кто вам сказал, что Бог-Творец всесилен и безошибочен?

— Ну, как… это же… и так понятно, — пробормотал Док.

— Вот что я вам скажу: самого сильного и самого могущественного не существует! Сильнее Творца — если это настоящий Творец — будет его детище! Мироздание, которое он создал! А отсюда вытекает, что тиранозавры, в своей ужасной ипостаси, являются и ошибкой Бога, и одновременно — его детьми! Исключить, что это ошибка, мы не можем, а посему — мы Хранители и Наблюдатели, и позиции наши неизменны! — После чего оба волхва, Яровит и Хорс, коротко поклонились и исчезли, но Хорс в последнюю секунду, мысленно сказал Яровиту:

— Самое плохое то, что его эйдосфера абсолютно непрозрачна. Что он на самом деле думает и что за мысли гнездятся в его голове, нам неведомо. Не ошиблись ли мы?

А Док еще чуточку посидел, задумчиво глядя на далекий, бесконечно ветвящийся и изумительно красивый цветок Вселенной, и тоже исчез. Контуры садовой беседки заколебалась, словно она была живой, и медленно растворились в черноте вселенской ночи.

Кэп, Текс и Монти вольготно расположились за столом, где их еще совсем недавно принимал тогдашний Наблюдатель, а теперешний вольный странник Миролюб. Стол был все тот же, да и люстра никуда не исчезла, но на самом столе все выглядело иначе: весьма по-спартански, вернее, по рабоче-крестьянски, а именно: картошка в мундире, капуста и огурчики соленые, хлеб и сало с прослоечками, а вместо хрустальных рюмок и фужеров красовались граненые стаканы. Во главе стола восседал не прежний гостеприимный хозяин, а мужичок весьма непрезентабельного вида с неприметным и каким-то потрепанным лицом. Из одежды на нем были брюки-галифе и майка, которая открывала для всеобщего обозрения многочисленные синие татуировки. От банальной: «Не забуду мать родную», выполненной весьма примитивно, до искусного изображения православной церкви с куполами на спине этого мужичка. Вся компашка была уже хорошо навеселе. Кэп с Тексом боролись на руках, пыхтя от напряжения, причем морды у обоих стали такими красными — хоть прикуривай, а вот Монти с мужичонкой сидели спокойно и вели неторопливую беседу:

— Слушай, друг, иди ко мне в Наблюдатели, ты мне с самого начала глянулся, вот в натуре! — весьма натурально икнув, сказал мужичок, наливая себе и Монти «по чуть-чуть». Выпив налитое, продолжил:

— Ты человек с пониманием, но простой, не то что этот, как его… Док. Тот заумный, а мне это надо? — спросил он и сам же ответил: — Правильно, не надо! Нам бы выпить, закусить и покалякать о жизни нашей скорбной. Так? Нет, я спрашиваю: так? — с напором повторил Расписной. — А знаешь, какую я тебе жизнь организую — будто у Христа за пазухой, не пожалеешь, вот тебе крест! — и мужичок истово перекрестился…

Монти слушал молча, вяло возражая, что Наблюдатель, мол, уже есть, что это не от него зависит, да он и не знает толком, для чего это нужно, но Расписной тем не менее не отставал и гнул свою линию: «Иди в „Наблюдатели“». В конце концов этот разговор привлек внимание и двух других собутыльников. Кэп, прижав руку Текса к столу, встал и, отдуваясь, спросил:

— И чего ты, друг наш старинный, кочевряжишься? Ты же рвался сюда, то есть в атомный мир, чтобы стать начальником…

— Ага, — вставил свои пять копеек Текс, — хоть маленьким, но прыщом на одном гладком месте.

— Вот именно, а теперь еще и уговаривать приходится! — сказал Кэп. — Цену-то не набивай…

Монти выслушал их, а потом встал и, оглядев всех присутствующих, заявил:

— Вот хотите верьте, хотите нет, но я многое передумал за это время. Сначала мне казалось, что, став главным в Трущобах, я стану тем, кем не стал у нас, и получу все, о чем давно мечтал.

— Власть, деньги и женщины, — иронично перечислил эти «мечты» Кэп.

— И власть, и деньги, и, наверно, третье, — согласно кивнул головой Монти, — это я считал вершиной возможного. А потом я столкнулся с… геоадами, я увидел Соперников Смерти, увидел всю великую величину мира, всю его огромность. А затем пришли вы, пришел Док…

— …и сломали то, что ты создавал три года, — ехидно произнес Кэп.

— Нет, я не о том. Я приложил огромные усилия, чтобы проникнуть туда, чтобы стать в Трущобах главным, добиться там всего, что не мог получить у нас. Я считал это шансом, я считал это вершиной, считал, что все, в том числе и вы, хотите того же. А все оказалось не так! Я увидел Дока, который, совершенно того не желая, не предпринимая особых усилий, ушел в такие дали, стал тем, кем мне и не снилось быть, да я и не в состоянии стать таким. Я увидел — хоть и издалека — такие сияющие вершины, куда Док легко взлетел, и куда мне пути нет ни при каких обстоятельствах. Я осознал, что с тех высот мои Трущобы… и есть трущобы — не более того! Вот хотите верьте, хотите нет, но сейчас главное для меня — остаться одному и пережить свою тупость и дурость. И я на самом деле так думаю…

Некоторое время все молчали, а потом Кэп сказал:

— Кстати, о Доке. Какие будут предложения и мысли о дальнейших планах, если Док… сильно задержится?