городом любви как бы подсказывала ответ. Хотя, кто его знает, вера, да и религия как её формальное проявление — довольно тонкие материи, иногда требующие вдумчивого толкования.

Даром, что из-за веры даже, казалось бы, в одного и того же бога, люди готовы были с упоением друг друга кромсать, то устраивая крестовые походы, то джихады, то принося в жертву сотни пленников во славу летающего змея.

Мозаика с апокалипсисом, на которой одновременно был изображен ядерный взрыв — а сомнений в том, что это был именно он, почти не осталось — и парящая фигура девушки производили завораживающее впечатление.

Неотвратимость наказания. Возмездие. Жестокость. Справедливость. Ассоциации приходили на ум одна за другой.

Девушка на изображении ничего не делала. Она просто взирала на то, что происходило. На то, как сгорали в адском пламени те, кто посмел убить её семью, те, кто попробовал убить её.

Или она взирала на то, до чего довели себя люди, лишённые божьей любви, истины, которую они не захотели услышать и принять?

— Хоть одну религию можно построить не на смерти? — задал риторический вопрос Алексей.

Они вернулись к малому дольмену и чёрному обелиску с рунами.

Между дольменом и монолитом лежало тело в одеждах, которые иначе как священническими назвать было сложно. Они были другие, надетые поверх обычной гражданской одежды, которую можно было во множестве видеть на остальных жертвах, и явно носили ритуальный характер.

Почему-то Алексей ждал увидеть белый воротничок католического священника, но нет, ничего такого не было. А вот в руке служитель культа сжимал цепочку со уже знакомым символом, только этот был побогаче, явно из золота и украшен четырьмя кроваво-красными камнями.

— Интересно, о чëм он подумал за секунду до? — заглянул через плечо Толик. — Что пришло время кары Божией? Что много грешил? Что зря он пнул соседского кота и подсматривал за одноклассницами в душевой?

— Что-то я вообще сомневаюсь, что он успел, что-то подумать, — Дима не отреагировал на шутки товарища, а просто стал фотографировать священника. При этом его дозиметр ускорил свой тревожный треск рядом с дольменом. — То, что здесь бабахнуло — я ни о чëм таком никогда не слышал, даже представить не могу, чтобы это такое могло быть. Но штука исключительно эффективная и смертоносная. Положить столько народу одним махом за несколько секунд, не повредив здания и технику — это надо суметь. Я говорю — что бы это ни было, это стоит даже не миллиарды, сотни миллиардов долларов!

— Ты же вроде говорил, что это могла быть нейтронная бомба.

— При взрыве нейтронной всё равно должны быть разрушения от взрывной волны.

— Так может, мы их просто не видели эпицентра, который где-нибудь за городом.

Дима скривился, выражая сомнение, что-то в теории с нейтронной бомбой, по его мнению, не сходилось.

За алтарём оказалась комната, с минимальным набором мебели: массивный деревянный стол, такие же стулья и длинный шкаф того же материала. Материал успел рассохнуться и кое-где пошёл большими трещинами.

Больше всего комната походила на рабочий кабинет.

Полки шкафа были уставлены пыльными фолиантами и свитками, которые, наверное, рассыпались бы труху, реши Алексей до них дотронуться.

На свободной от книг стене висело уменьшенное чеканное изображение известного по главному залу монолита.

На столе тоже были разложены пожелтевшие бумаги. Нет, это точно не бумага. Большие листы были чем-то иным, но не бумагой. Бумага бы так долго не сохранилась. Это был пергамент, по крайней мере, очень похож. С рисунками и текстами.

Из кабинета вела ещё одна дверь, и когда Плетнёв на неё посмотрел, он понял, что его что-то насторожило. Что-то, что пока ускользало от его взгляда, не давая мозгу осознать проблему.

Он выглянул из кабинета и посмотрел в зал, где в свете фонариков пограничники оставляли свои следы на каменном полу, по которому возможно уже несколько столетий не ступала нога человека. А американец сидел на корточках под тщательным присмотром двух бойцов.

Что-то мельтешило на самом крае внимания Алексей, но что именно, он понять не мог. Что-то, что он заметил, но ещё не осознал. Или?..

Дождавшись, пока полковник, который делал зарисовки внутреннего убранства церкви и алтаря с руническим камнем, посмотрит в его сторону, он движением руки предложил, ему подойти в кабинет. При этом, старший сержант, знаками показал, что нужно соблюдать тишину.

Остальные это тоже заметили и сразу привели оружие в готовность, сняв его с предохранителей. Даже американец подобрался. Наверняка, он бы сейчас не отказался от самого завалящего пистолета, а то и простого ножа.

Впечатления от встречи с манекенами были ещё чрезвычайно свежи, и разбираться в том, насколько безобидными существами или нет они являются, никто особым желанием не горел.

Смирнов прошёл в кабинет за алтарём, где его ждал Плетнёв и другие.

— К слову о неконтролируемых визитах, Денис Евгеньевич, — на грани слышимости произнёс Алексей и указал на следы у второй двери. — Это — не наши.

Дима и Толик машинально посмотрели на свои берцы. Нет, следы точно принадлежали не им. И что самое плохое, они были свежими.

— Сдаётся мне, — произнёс полковник, приседая, чтобы внимательнее рассмотреть следы, — этот мир не такой уж и Тихий, как мы думали.

Глава 16. Во тьму

Бывает так, что события начинают принимать оборот, на который совершенно не рассчитываешь. Ты принимаешь решение, и события начинают развиваться по совершенно невообразимому сценарию, который может полностью изменить твою жизнь, или по попросту её отобрать.

Вышел в магазин за сигаретами — пьяный водитель сбил на перекрёстке. А, может быть, и не пьяный, а очень даже трезвый. Просто оса залетела в салон и отвлекла водителя. Да и ты, на самом деле, собирался бросить курить, и решил, что эта пачка уж точно будет последней. А ведь мог бы вполне без неё обойтись.

Или ты соглашаешься участвовать в вылазке на сопредельную территорию, ожидая, что целью будет караван торговцев оружием, боевики или наркокурьеры. Или те и другие вместе, они, как можно догадаться, зачастую, прекрасно совмещают одно с другим.