Джоффри собрал свои пожитки. Он сделал несколько попыток вставить ключи в замочную скважину багажника – пятая увенчалась успехом, но в процессе он поцарапал краску.

Затем Джоффри уселся в машину, пытаясь вспомнить, как ее завести. Ключи болтались в двери автомобиля.

– Соберись! – заорал он сам на себя, вытаскивая ключи.

Он напрягся, изловчился и завел машину. Оставалось лишь надеяться, что рано утром движение будет слабым, что сведет к минимуму риск столкновения с другой машиной.

Джоффри осторожно выехал с подъездной дорожки, направил машину вдоль улицы и неохотно набрал скорость, подъезжая к автостраде. Готовый к неприятностям, он развил скорость двадцать пять миль в час.

Даже поняв, что ей дали фальшивый номер телефона, Наташа продолжала звонить. Прекратить – значило признать, что ее одурачили. Наконец она попросила Анну набрать номер, на случай, если вдруг она совершает какую-то глупую ошибку. Анна получила аналогичное сообщение от автомата.

– Он что, дал мне неправильный номер? – спросила Наташа подругу.

Анна успокоила ее фразой, которая подтолкнула бы склонного к самоубийству человека прыгнуть с моста:

– Ну… Знаешь что, давай будем честными. Ты же точно так же поступала с мужиками.

Наташа почувствовала себя униженной.

– Получается, что он относился ко мне так же, как я к тем придуркам!

Анне пришлось подыскать лучший способ утешения. До сих пор, когда Наташа расставалась с парнем, Анне оставалось ее лишь поздравить, соболезновать не приходилось.

– Ты кого-нибудь еще встретишь, Нат. Ты же совсем недавно с ним познакомилась. – Анна слукавила, она хотела сказать совсем другое: «Ты ведь его почти не знаешь».

Анна знала Ричарда ровно столько же, но при этом она искренне верила, что полностью понимает его и видит, какой Ричард чудесный.

– Я не буду говорить, что он отличался от других, – начала Наташа. – Он, возможно, и не отличался от тысячи прочих мужчин. Но он выделялся из привычного мне окружения.

– Деньгами? – спросила Анна и тут же осеклась.

Она только теперь заметила, как неподдельно печальна была ее подруга, какими безнадежными глазами глядела она на телефон.

– При чем тут деньги? Джоффри казался таким милым, таким искренним. Мы так хорошо ладили. Возможно, если бы он бросил меня, сказав мне это в лицо, я… Я могла бы его ударить – выплеснуть свой гнев. Но вот так поступить, дать мне фальшивый номер телефона!

Испытывая недостаток вдохновения, Анна схватилась за самую очевидную соломинку:

– Может, он просто сам ошибся, посмотри в телефонной книге.

Наташа покачала головой.

– Я не хочу унижать себя, преследуя его… да я и смотрела. Нет его в телефонной книге. Я не удивлюсь, если и имя он мне назвал ненастоящее.

– Ты же знаешь, где он живет, – попыталась Анна снова. – Напиши ему.

– Ты представляешь себе: я буду писать мужчине, который так со мной обошелся?

На этот счет у Анны было такое предложение:

– Напиши что-нибудь злобное, выплесни всю ненависть.

Чувство утраты Наташа ощущала всем телом – оно было в легких, в животе. Настоящая физическая боль.

К шести утра она поняла, что уже не уснет, и оделась. «Напиши что-нибудь злобное, выплесни из себя всю ненависть». Она поискала красную ручку. Красный – цвет опасности. Красный – цвет гнева. Красный – цвет крови. Она вынуждена была выбросить первый вариант письма, потому что слишком сильно надавила на ручку и порвала бумагу. В письме Наташа спрашивала Джоффри, почему он дал ей фальшивый телефон. Перед ней стояло его молчаливое лицо, лишенное всякого выражения, словно мертвое.

Дорогой…

Я не буду писать твоего имени, потому что, возможно, оно такое же ненастоящее, как и телефон, который ты мне дал. Единственная причина, по которой я утруждаюсь написать тебе, – хочу сказать, что я о тебе думаю. Очень трогательно, что ты прошел через все это только для того, чтобы затащить кого-то в постель. Тебе должно быть стыдно. Конечно, если тебе вообще известно, что такое стыд. Я должна признать, что ты меня провел. Ты искренне нравился мне, и я думала, что ты хороший человек. Это показывает, какой идиоткой я была. Это надо же – врать так изощренно, как ты, меня не удивит, если на самом деле ты женат. Если это так, очень сочувствую твоей бедной жене.

Прощай и приятного тебе избавления

Наташа

Она запечатала конверт. Если бы она этого не сделала, то перечитывала бы письмо сотню раз по пути к дому Джоффри. Конверт был чист, хотя она размышляла, не адресовать ли письмо крысе, недоумку или даже мудаку.

Его дом произвел на нее еще более сильное впечатление. И Наташа понимала, что ей не место здесь. На подъездной дорожке она ускорила шаг, чтобы остаться незамеченной. Она не видела «ягуара», это навело на мысли, что Джоффри уже проснулся и занялся делами. На случай недоразумения она быстро отрепетировала свой ответ, вроде того, как посмел он выйти к ней. Но Джоффри не показывался. И к лучшему, его больше не существует.

Наташа просунула письмо в почтовый ящик, стараясь произвести как можно больше шума на случай, если он был дома. Подождала столько, сколько решилась и медленно побрела прочь от дома.

По настоянию Стюарта они вытащили багаж наружу из здания аэропорта, где прождали еще полтора часа.

– Болван, – сказала Мелани, чтобы привлечь внимание Стюарта.

Она заметила их машину. «Ягуар» двигался слишком медленно, лицо Джоффри прижато близко к лобовому стеклу, глаза, косые от сосредоточенности.

– Почему он едет так, будто берет уроки вождения?

– Думаю, он нас заметил, – сказал Стюарт, когда увидел, что Джоффри ему машет – обеими руками.

«Ягуар» неожиданно заглох.

Пока хозяева до него добирались, Джоффри перебрался на заднее сиденье. Он очень старался выглядеть трезвым, пока Стюарт запихивал багаж в машину. Мелани заговорила с ним:

– Почему ты не?… Да ты напился!

– Нет, я не пил! С чего ты взяла?

– Пьян? Он пьян? – завопил Стюарт.

И открыл дверцу машины, чтобы присоединиться к супруге. Джоффри забыл об извинениях. Он лишь ухмылялся.

– Ты вел мою машину пьяным вдрызг?

– Ее еще надо заправить.

– Мы оставили ее с полным баком! Ты… Мелани, он ездил на нашем «ягуаре», пока нас не было!

Мелани успокоила Стюарта. Оба не проронили ни слова, пока не отъехали от бензозаправочной станции. Пламя гнева в Стюарте еще теплилось.

– Послушай, – начала Мелани. – С машиной все в порядке и с домом тоже – ведь так? Это самое главное.