Однако три недели спустя после душераздирающего прощания в университете Джеймс, к изумлению Фреда, неожиданно появился в Бэскоме.

В конце концов Джеймс все-таки от нечего делать закончил образование в Орионовском колледже, пока Фред вел дела в лавке. Он получил диплом специалиста по финансам и работу в Хикори. С годами он уговорил Фреда избавиться от всего, что напоминало тому об отце и его неодобрительном отношении к сыну. Это Джеймс всегда говорил Фреду: «Пойдем сходим куда-нибудь поедим. Пойдем сходим в кино. И пусть только кто-нибудь попробует что-нибудь про нас сказать».

И то, что начиналось когда-то как юношеское безрассудство, когда два двадцатилетних юнца бросили учебу и стали жить вместе, наконец-то ни перед кем не отчитываясь, в конечном счете вылилось более чем в тридцатилетний союз. В глазах Фреда эти тридцать с лишним лет промелькнули, как будто он бегло пролистал книгу и обнаружил, что она заканчивается совершенно не так, как он ожидал. Теперь он жалел, что не уделял больше внимания сюжету.

И тому, кто его создавал.

Он подъехал к дому Эванель. Зонта у него при себе не оказалось, поэтому до крыльца пришлось бежать под дождем. Перед дверью он остановился и стащил с себя промокший пиджак и ботинки. Ему не хотелось закапать водой ее чистенькие полы.

Эванель нигде поблизости видно не было, и Фред позвал ее по имени.

— Я тут, наверху, — отозвалась она с чердака, и он двинулся на голос.

Эванель пыталась вымести опилки, которые оставили после себя рабочие, но это было все равно что пытаться вымести стайку крохотных пташек, которые с шумом вспархивали с места, стоило их коснуться. На ней был белый респиратор, потому что с каждым взмахом метлы опилочные пташки взлетали в воздух и повисали удушливым бежевым облаком.

— Пожалуйста, не надо. Я не хочу, чтобы вы переутомились.

Фред подошел к ней и забрал у нее метлу. Когда тебя бросают, поневоле начинаешь сомневаться в собственной способности удерживать рядом с собой людей, даже друзей. Он хотел, чтобы Эванель было приятно, что он рядом, хотел делать для нее все, что было в его силах. Он не мог потерять еще и ее.

— Рабочие сами приберутся за собой, когда закончат, — заверил он.

Эванель все еще была в респираторе, но вокруг ее глаз разбежались лукавые морщинки.

— А здесь получается очень даже миленько, не находишь?

— Все выглядит замечательно, — согласился он. — Здесь будет очень уютно.

Конечно, как только он перевезет сюда свои вещи. Но для этого нужно было вернуться за ними домой, а он старательно избегал этого.

— В чем дело? — спросила Эванель.

Она подняла респиратор и оставила его на макушке, точно тюбетейку.

— Сегодня мне домой должны были привезти коробки. Нужно все-таки съездить туда и собрать кое-какие вещи. Я тут подумал, не сдать ли мне этот дом. Что скажете? — спросил он, с нетерпением ожидая ее ответа.

Она кивнула.

— Скажу, что это отличная идея. Знаешь, ты можешь жить у меня, сколько захочешь. Мне нравится твое общество.

У Фреда вырвался смешок, хриплый от слез, которые вдруг подступили к горлу.

— Вам нравится общество глупца с разбитым сердцем?

— Среди самых лучших людей, которых я знаю, полно глупцов, — пожала плечами Эванель. — Среди самых сильных людей.

— Не знаю, можно ли меня назвать сильным.

— Поверь мне, ты заткнул бы за пояс даже Финеаса Янга. Хочешь, я съезжу с тобой за вещами?

Он кивнул. Он хотел этого так сильно, что не выразить и словами.

Фред не появлялся у себя дома с тех пор, как Джеймс забрал свои вещи. Он оглядел гостиную. Теперь ему почему-то было здесь не по себе, и он не испытывал желания задерживаться надолго. Без Джеймса дом был не дом, а просто скопище болезненных воспоминаний об отце.

Эванель вошла в гостиную следом за ним; деревянные половицы поскрипывали под ее ногами.

— Ух ты, — восхитилась она. — Тут сейчас куда лучше, чем когда я в последний раз была здесь. Это было сразу после того, как умерла твоя мать. Очень уж она любила лики Иисуса, упокой господь ее душу.

Пожилая дама протянула руку и погладила спинку мягкого кожаного кресла.

— У тебя тут есть очень милые вещички.

— Прости, что никогда не приглашал тебя зайти, Эванель. У нас подобные вещи решал Джеймс.

— Ничего страшного. Меня не зовут в гости. Так уж сложилось.

— А зря, — сказал Фред, с любопытством глядя на пожилую даму. — Вы очень славная.

— Теперь уж ничего не поделаешь. Все началось в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году. Я пыталась бороться, но ты должен понимать: если мне нужно кому-то что-то дать, я должна это сделать. Иначе я просто сойду с ума.

— И что же произошло?

— Мне нужно было дать Луанне Кларк презервативы. А в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году в Бэскоме презервативов было не купить. Пришлось ехать за ними в Роли. Муж отвез меня туда на машине и всю дорогу твердил, что это плохая идея. Но я ничего не могла поделать.

Фред не удержался от смеха.

— Но даже в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году дать кому-то презервативы не было таким уж страшным преступлением, правда?

— Дело не в том, что я дала, дело в том — кому. На следующий день в церкви я сказала Луанне, что должна дать ей одну вещь. Я пыталась сделать это с глазу на глаз. Но она была с подругами и сказала мне, да еще так, знаешь, свысока: «Ну так давай ее сюда, Эванель». Как будто я что-то ей задолжала. Ты же знаешь, Кларки и Уэверли никогда друг с другом не ладили. В общем, я отдала их ей прямо на глазах у ее подруг. Да, я упустила самое важное. Муж Луанны лишился своего мужского достоинства на войне. Со мной перестали здороваться, но когда на следующий год Луанна забеременела, все стало еще хуже. Зря она не воспользовалась этими презервативами. После этого, стоило мне появиться на улице, как все смотрели на меня с таким видом, как будто я собираюсь раструбить на весь свет об их секретах. Кто же захочет пригласить такого человека на обед? Меня это особенно не трогало, пока не умер мой муж.

Эта старая женщина была настоящей героиней, он не сомневался в этом. Ты — тот, кто ты есть, нравится тебе это или нет, так почему бы не принимать себя таким? Фред подошел к ней и выставил локоть.

— Я сочту за честь, Эванель, устроить для тебя сегодня ужин. Вход только по приглашениям.

Пожилая дама со смешком взяла его под руку.

— Ну разве ты не прелесть?

— Если что, мы с Бэй и Генри на Лансфордовом водохранилище. Их экономка сидит с его дедом только до пяти вечера, так что к этому времени он забросит нас домой. К пяти самое позднее, — повторила Сидни, как будто пыталась успокоить Клер, — мы вернемся.