— Инспектор, — сказал Уилт, — если бы вы в течение десяти лет читали лекции газовщикам и вам бы задали за это время столько же дурацких вопросов, как мне, вы бы поняли. Кроме того, вы не знаете Еву. Когда вы с ней познакомитесь, вы поймете, почему я не волнуюсь. Ева вполне способна позаботиться о себе. Может, она и не семи пядей во лбу, но у нее врожденный инстинкт выживания.

— Господи, Уилт, без этого ей бы с тобой двенадцать лет не прожить.

— Есть у нее это. Вам она понравится, когда вы с ней встретитесь. Вас потом водой не разольешь. Вы оба все понимаете буквально и питаете пристрастие к ерунде. Из мухи слона делаете.

— Из мухи? Уилт, меня от тебя тошнит, — сказал инспектор и вышел из комнаты.

Уилт тоже встал и начал ходить взад и вперед. Он устал сидеть. С другой стороны, он был собой доволен. Он превзошел себя и гордился тем, что так вел себя в ситуации, которую многие бы сочли ужасной. Но для Уилта это было нечто другое, первый за многие годы вызов. Когда-то газовщики и штукатуры тоже бросали ему вызов, но он научился с ними управляться. Следует на все реагировать шуткой. Пусть болтают, задают вопросы, а ты отвлеки их, пусть ставят тебе ловушки, а ты расставляй свои, но самое главное, что от тебя требуется, — это решительно отвергать их утверждения. Что бы они ни утверждали с абсолютной уверенностью, например, что все стоящие парни из Кале, все, что от тебя требуется, это сначала согласиться, а затем напомнить, что половина великих людей в истории Англии были иностранцами, например Маркони и Лорд Бивербрук, и что даже мама Черчилля была янки, или расскажи, что англичане произошли от уэльсцев, как и викинги и датчане, и оттуда перейди через индийских врачевателей к национальной службе здравоохранения и контролю за рождаемостью или к любой другой теме, которая заставит их сидеть тихо, в недоумении, тщетно стараясь изобрести какой-нибудь сногсшибательный довод, чтобы доказать, что ты не прав.

Инспектор Флинт был точно такой же. Он был более одержимым, но тактика у него была такая же, как и у студентов техучилища. Кроме того, он взялся за дело не с того конца и слишком энергично, и Уилта забавляло, как полицейский пытается навесить на него убийство, которое он не совершал. Он даже почти ощущал себя важной персоной и настоящим мужчиной, чего с ним давно не случалось. Он был невиновен, сомнений в этом не было. В этом мире, где все остальное было сомнительным и ненадежным, достойным скептического отношения, факт его невиновности был очевиден. Впервые в своей взрослой жизни Уилт был уверен в собственной правоте, и эта уверенность давала ему силы, которых он в себе не подозревал. Более того, он ни на минуту не сомневался, что Ева рано или поздно появится, жива и невредима, и попритихнет, когда узнает, к чему привела ее импульсивность. Так ей и надо. Подумать только, взять да и прислать ему эту мерзкую куклу. Ей еще придется сожалеть об этом до конца своих дней. Да-да, если кто и пострадает от всей этой заварухи, то это старушка Ева с ее вечной занятостью и командирскими замашками. Ей придется немало потрудиться, чтобы объяснить все Мэвис Моттрам и соседям. Эта мысль приятно позабавила Уилта. Даже в техучилище к нему теперь станут относиться иначе, уважать его. Уилт слишком хорошо знал особенности либерального сознания. Нет сомнений, что, когда он вернется, на него наденут венец мученика. И героя. Они будут из кожи лезть вон, чтобы убедить самих себя, что никогда не верили в его виновность. И повышение он получит, и не только потому, что он хороший преподаватель, но чтобы они могли снять с себя чувство вины перед ним. Вот тебе и заклание жирного тельца.

Но пока что в техучилище речь о заклании жирного тельца не шла, во всяком случае, применительно к Генри Уилту. Неотвратимость приезда в пятницу комиссии из Национального аттестационного комитета, который неминуемо должен был совпасть с извлечением покойной миссис Уилт из-под бетона, вызывало настроение близкое к панике. Правление заседало почти беспрерывно, а памятные записки распространялись с такой скоростью, что практически никто не успевал их прочитывать.

— Нельзя ли перенести визит? — поинтересовался доктор Кокс. — Как можно будет что-либо обсуждать в моем кабинете, если в это время прямо под окном из земли будут по частям извлекать миссис Уилт?

— Я попросил полицию вести себя как можно незаметнее, — сказал доктор Мейфилд.

— Пока что незаметно, чтобы ваша просьба возымела какие-нибудь результаты. — сказал доктор Боард. — Да и их самих невозможно не заметить. Сейчас, например, не менее десятка полицейских глазеет в эту яму.

Заместитель директора решил внести в обсуждение нотку оптимизма.

— Счастлив сообщить, — обратился он к собранию, — что мы восстановили подачу энергии к столовой. Вы сможете хорошо пообедать.

— Если только я смогу есть, — сказал доктор Кокс. — Потрясения последних дней отнюдь не улучшили мой аппетит. А когда я вспоминаю о несчастной миссис Уилт…

— Старайтесь о ней не думать, — посоветовал заместитель директора, но доктор Кокс безнадежно покачал головой.

— Попробуй не думать о ней, когда эта проклятая бурильная машина целый день грохочет под окнами.

— Кстати, о потрясениях, — вставил доктор Боард. — Я до сих пор не могу понять, как вышло, что водителя этого механического штопора не убило током, когда он перерезал электрический кабель.

— У нас в данный момент столько своих проблем, что вряд ли стоит заниматься этой, — заметил доктор Мейфилд. — Мы должны донести до сознания членов комитета, что наше училище заслуживает повышения разряда, поскольку предлагает слушателям обобщенный курс, имеющий фундаментальную подструктуру, основанную на единении культурных и социологических факторов, ни в коей мере не являющихся взаимозаменяемыми, и содержит солидное количество академических сведений, способных дать студентам интеллектуальное и церебральное…

— Кровоизлияние? — предположил доктор Боард.

Доктор Мейфилд взглянул на него с негодованием.

— Сейчас не время для шуток, — возразил он сердито. — Или мы добиваемся повышения ранга училища, или даже не начинаем эту затею. И если да, то у нас только один день для выработки структуры и тактики подхода к комиссии. Итак, какие будут предложения?

— В каком смысле? — спросил доктор Боард. — Какое отношение наше упорство, неважно есть оно или нет, имеет к структуре нашего, так называемого тактического подхода к комиссии, которая едет к нам из Лондона? Если на то пошло, то скорее уж комиссия подходит к нам, а не наоборот. И вообще, здесь я бы поискал какие-то иные слова.

— Уважаемый заместитель директора, — возмутился доктор Мейфилд. — Я вынужден выразить протест. Поведение доктора Боарда абсолютно непонятно. Если бы доктор Боард…

— Был в состоянии понять хотя бы десятую часть того жаргона, который с точки зрения доктора Мейфилда является английским языком, то, возможно, он и смог бы выразить свое мнение, — прервал его доктор Боард. — В данной же ситуации слово «непонятно» скорее относится к синтаксису доктора Мейфилда, а не к моему поведению. Я всегда считал…