Роман задумался.

– В такое и мне не поверит, одна надежда, что послы действительно придут… Булгары все лето про ту напасть твердят, и что много их, и что сильны и безжалостны, и что на Русь собираются. Да только мы их по весне ждем. Худо, если зимой нападут…

Если честно, я засомневалась и сама. А вдруг я ошиблась, и это не тридцать седьмой год, а, например, тридцать шестой или вообще двадцать пятый какой-нибудь? Нет, все верно, говорил же половец, что их кочевья заняли неведомые люди с востока, значит, беда и впрямь близко. Пусть меня считают чокнутой, пусть косятся, я должна их предупредить! Нельзя, чтобы погиб этот синеглазый князь и тысячи других. Но получалось, что они и без меня все знают? А чего же тогда не шевелятся, надежда на русский «авось»?

– Что еще ты о них знаешь?

И я принялась рассказывать…

О жесточайшей дисциплине в войске, когда за одного жизнями отвечает десяток, за десяток сотня, а за сотню вся тьма… когда трусость просто невозможна, потому что смерть от наказания будет куда страшнее – стянут ременными петлями ноги и плечи и медленно подтянут друг к дружке, ломая позвоночник… что одному вступившему в бой под страхом смерти обязано помочь все войско и не остановиться до тех пор, пока обидчик не будет убит… что никто никого не кормит, каждый добывает себе пропитание и добычу сам, а значит, грабежи и убийства особенно жестоки… что их лошади способны разрывать прочными копытами снег и добывать себе из-под него прошлогоднюю траву, а потом еще и давать кровь хозяину, если тому нечего есть…

– Как это?! – ужаснулась Анея. Видно, при ней я такое не рассказывала.

– Да, они доят кобыл, пьют конское молоко и конскую кровь.

– Тьфу! – не удержалась тетка, видно, питье крови показалось ей особенно мерзким. Я едва спрятала улыбку.

– Но главное – Батыю нужны данники, хан требует десятины во всем.

– Десятины?..

– И в людях тоже.

Князь нахмурился.

– Много воинов, говоришь?

– Много, тысяч сто пятьдесят, обученных, вооруженных, злых… Они уже покорили всех на востоке, теперь очередь Руси. Если их не остановить, это на триста лет…

Кулак грохнул по столу, едва не разнеся столешницу:

– Не бывать тому! Не дам Русь покорить!

Мое сердце снова зашлось. Эх, князь, князь… как тебе справиться одному?

– Только ты права, одной Рязани не выдюжить, к Великому князю Владимирскому Юрию Всеволодовичу ехать надо. Но он вряд ли поверит… Степняки не ходят зимой… Говоришь, послов пришлют? Что ж, послов надо принять, а до того все продумать и подготовить, чтоб дарами усыпить, а силушкой ударить!

Перед нами был стратег, готовящийся не просто к битве, а к целой войне. Кажется, даже я перестала для князя существовать, остались только сообщенные мной сведения. И я поняла, как права была тетка, что привела меня именно к Роману Ингваревичу! Этот сможет изменить ход войны, сможет уберечь Русь от Батыя!

Мысленно я даже сделала неприличный жест Батыю под нос: вот тебе! И было неважно, что я больше не смогу надавить на педаль газа в своем автомобиле или полететь в Милан на Неделю высокой моды. Плевать, зато Русь будет спасена! Мои глаза молили: давай, Роман, миленький, ты же умница, придумай, как справиться с этой заразой!

Князь повернулся ко мне и буквально застыл, наткнувшись именно на такой умоляющий и восхищенный взгляд. Заметно смутился, потом мотнул головой:

– Сделаю все, что смогу. После поговорим еще, подумать надо, как быть…

– Я постараюсь вспомнить и рассказать все, что знаю.

– Добро.

Ну, вот и все, я решилась, все сказала (ну, почти все, священник Илларион прав, все говорить не стоит никогда), теперь мне обратно не вернуться, потому как мир, несомненно, изменится.

Я оглядывалась вокруг, видела мирный, оживленный город, шумевший торгом, галдевший тысячами голосов, людей, смеющихся, ругающихся, деловито спешащих по своим надобностям, и думала о том, как все изменится уже завтра. Завтра они сплотятся, станут единым целым, чтобы победить врага, о котором я только что предупредила князя Романа.

Я уже представляла, как завтра, нет, уже сегодня во все концы Рязанского, Владимирского, Черниговского княжеств полетят гонцы, как всполошатся от таких вестей князья, немедленно вернется в Рязань уехавший куда-то князь Юрий Игоревич, начнет собираться большущая рать… Я слышала гул множества голосов, встревоженный набат колоколов: Настя сказала, что на Русь идет Батый со своим войском… В голове даже прозвучала мелодия «сбирайтесь, люди русские…» Я чувствовала себя просто героиней. Так пожертвовать собой, своим будущим, возможностью вернуться в Москву! Ну, почти грудью на амбразуру же, можно сказать, Минин и Пожарский в одном лице!

Все, теперь Батыю п…ц! Вот пока в Рязани не знали, что он такое, хан еще мог рассчитывать на победу, но только не сейчас, когда отпор ему объединенными силами русских княжеств обеспечен. Где-то в глубине души шевельнулась даже… жалость к глупым монголам, которые и не подозревали, что дни их похода просто сочтены. Но это слабенькое, едва проклюнувшееся гуманное чувство было мною совершенно негуманно затоптано на корню! Нашла кого жалеть!

Интересно, а народ про меня саму-то узнает? Узнает, кто та героиня, что не пожалела себя, чтобы только предупредить их о грядущей беде? Я замерла от неожиданной мысли: как, интересно, я собираюсь народу объявить о своей жертве? Видела во сне? Ну и что, мало ли кому что привидится… Обалдела, что ли, героиня средневековая? Короче, всеобщего поощрения и чествования ожидать не стоило.

Ничего, я как боец невидимого фронта, мне не нужно прилюдных наград, достаточно сознания, что это я спасла Русь. Чувствуя, как на глазах бронзовею или вообще превращаюсь в свою гранитную копию, я поспешила за теткой, которая, кажется, думала совсем о другом, потому что она вдруг усмехнулась:

– А ты Роману глянулась… ох, глянулась… Мог бы и жениться.

Глаза тетки лукаво блестели. Я растерялась:

– Как… жениться?

– И он тебе тоже понравился, сердечко-то забилось. – Анея вздохнула. – Если выживем, я тебя за Романа сосватаю.

– Я уже сосватана.

– Пустое. Андрей все поймет. Только пока молчи, Настя, перед остальными молчи. Рано им бояться. И дай бог, чтобы ты ошиблась.

Я только вздохнула. Куда ни кинь, всюду клин, если я ошиблась, то князь будет смотреть на меня как на дуру, а если все же права, то ему не до сердечных дел. Видно, поняв мои страдания, тетка строго посоветовала:

– Не помирай раньше того, как в гроб положили. Ты свое сказала, теперь дело за Романом. – И вдруг она широко улыбнулась, чего я не видела никогда. Анея с улыбкой на лице оказалась невозможной красавицей! – А я хочу, чтобы Роман все изменил и тебя за себя взял. Ох и красивая пара будет!