— Вниз — рыкнул он и обнажил свои клинки — быстрее.

И мы побежали, чувствуя, как шейги-воины рванули за нами.

***

Коридоры смазывались перед глазами. Их было так много, что в какой-то момент я перестала отслеживать, куда мы бежим. Но сердцем все равно чувствовала — нам нужно вниз, в столовые и залы приемов и совещаний. В то место, где мы принимали гостей, где отцы и мама проводили встречи и откуда руководили империей.

Я ощутила присутствие родных раньше, чем услышала звуки битвы и крики или увидела происходящее собственными глазами. Искра взревела внутри от волн чужой агрессивной магии, хотя никакого металлического аромата в воздухе не ощущалось.

В коридоре, в который мы буквально влетели, весь пол был завален войнами вир-анторской охраны. Я заметила, что ни на ком не было и следа каких-то физических травм. Магическое зрение показало над каждым телом черный сгусток — след применения смертельной атаки шейгов. Было неясно, почему вся охрана сосредоточена здесь, и как случилось так, что их победили даже без применения оружия. Почему дезактивирована их защита? Почему они не использовали теневые коконы со своих амулетов. Папа Мирис специально разработал этот артефакт для своих подчиненных, а мама лично напитала его магией сильваны.

Я обернулась в то место, где по моим представлениям должны были скрываться в сумраке наши сопровождающие. Пусть увидят, что здесь поработали представители их расы. Даже если нападавшие были наемниками из гильдии безликих, их расовая принадлежность к Шейвару теперь налицо.

Гектор быстро проверил несколько тел, но покачал головой. Я и сама видела, что войнам помочь уже нельзя.

Мы рванули вперед и за поворотом, у входа в зал совещаний увидели, как папа Тревис, заслонив спиной моего брата Ильсара одной рукой, и сжимая меч другой, сосредоточенно держит светлый магический кокон, отражая атаки нескольких облаченных в темные одежды фигур. Лица нападавших были скрыты, но по ало-черным молниям, которыми они пытались разломить защиту папы, можно было понять, что это не шейги, а десмоды.

Между папой белым защитным коконом папы Тревина и его противниками я увидела лежащую на полу огромную темно-бурую фигуру. Медведь папы Хонора. Он не шевелился.

Волна ярости, которая поднялась внутри моего тела, бесконтрольно вырвалась наружу сгустками чистой тьмы и опутала фигуры десмодов, буквально ломая их на части. Кажется, я получила отдачу от их защиты, потому что показалось, что в меня вонзили сразу множество маленьких клинков.

— Тиса, стой. Ты сгоришь — заорал Парис и схватил меня за плечи.

Виан, Кир и Гектор побежали вперед и схлестнулись с несколькими фигурами, явно пришедшими на подмогу нападающим на папу и брата.

Шейги из нашего сопровождения вынырнули из сумрака и подключились к битве. Воздух вибрировал от магии и грохота оружия. Парис сжал меня так крепко, что хрустнули кости, гася мой магический выброс собственным телом, и переместил нас прямо к моим родным.

***

— Пап, папа — прошептала я — Ильсар…

Световой кокон вокруг отца по-прежнему был активен. Мы с Рисом стояли внутри него, почти вплотную к отцу и моему брату. Десмод на миг прижался ко мне, а потом исчез из кокона, снова ринувшись в бой.

Я увидела, что на светлом камзоле папы медленно расползается светло-алое пятно. Брат прижался ко мне, тихо всхлипывая. От него шла такая волна ужаса и боли, что я почти задохнулась. О, тьма, да что же это? Что же?…

Шейги, мои мужчины и Кир сражались с наемниками. Их становилось все больше и больше. Я сосредоточилась и уже более осознанно, чем до этого, выпустила из себя несколько потоков тьмы. Моя магическая волна прошла через папин щит и окутала несколько фигур неприятеля темным коконом, заставляя их кричать и корчиться. Ильсар уткнулся мне в плечо и заплакал.

— Мамы больше нет — почти неслышно проговорил брат — папы Мириса тоже. Папа Хонор, он…

Мальчик посмотрел на фигуру медведя, лежащую прямо за щитом.

— Хонора обездвижили… кажется — сообщил папа Тревин. Его голос был хриплым, надрывным, словно он держался на ногах из последних сил.

Я рваным движением стянула с шеи лечебный артефакт и приложила его к папиной ране. Светлая лечебная магия, которой Виан напитал амулет, почти неощутимо колола пальцы. Тело папы Тревиса окутало мягким белым светом, и через пару мгновений он благодарно улыбнулся и расправил плечи.

— Спасибо, Тисси — выдохнул отец и прижал меня к себе.

Щит вокруг нас засиял ярче, не позволяя нападающим даже приблизиться к нему. Теперь он окутал еще и медведя папы Хонора, который на наших глазах вернул себе мужскую ипостась. Я опустилась на колени и наклонилась к отцу. Его дыхание было почти неслышным, а глаза не мигая смотрели в потолок.

— Как ты, пап? Они тебя ранили? Чем тебе помочь?

— Все хорошо, милая — отозвался отец, медленно закрывая и снова открывая глаза — только… я ничего не чувствую. Странно…

Я всхлипнула и крепко сжала прохладную, большую и мозолистую папину руку. Потом переключилась на магическое зрение и в ужасе отшатнулась. Прямо на его груди распивалось темное пятно. Печать смерти шейгов. Самое мощное запрещенное заклинание, которое медленно и неотвратимо забирало его магические силы, гася искру и уводя отца за грань.

— Папа Тревис — позвала я, зная, что моего лекарского дара для помощи папы Хонору просто не хватит. Нужен маг со светлым даром. Даром, гораздо сильнее чем у Виана или Кираса.

Отец наклонился над побратимом и заглянул ему в глаза. Ильсар расплакался пуще прежнего, уже не стесняясь выплеснуть собственные страх, отчаянье и горе.

— Мне жаль, брат — проговорил отец Тревис, дотронувшись до папиного плеча — но… слишком поздно. Я отвлекся на сына и не увидел…

— Ничего — голос папы Хонора стал еще тише и слабее — это ничего. Главное, что наши дети живы. Береги их, брат.

Папа Тревис кивнул, пытаясь сморгнуть слезы, которые дорожками бежали по его щекам и капали на умирающего побратима, и положил руки на грудь папы Хонора, вливая в него лечебные силы и оттягивая самый страшный момент. Я держала папу за руку и тоже беззвучно плакала, до конца еще не веря в то, что весь этот кошмар происходит со мной, и я ничего не могу с этим поделать. Ах… если бы можно было отмотать время вспять. Если бы мы пришли чуть раньше, то ничего бы этого не произошло. Мама была бы жива, папы —