Еще Райкин просил: «Пусть все будет. Но чего-нибудь не хватает». Сегодня трубочный табак в любой лавке лежит, а раньше я сам делал его по особому рецепту — смешивал, добавлял для аромата дольки яблока и картошки, сушил на солнце… Когда-то для покупки «Жигулей» приходилось на протяжении месяца еженощно отмечаться на пустыре под городом Химки. Один прогул — и вылетаешь из списка. Зяма Гердт, Эльдар Рязанов, Андрюша Миронов и я создали команду для дежурств. В последнюю ночь выпала моя очередь… Посмотрел я на собравшуюся в Химках публику и, заподозрив неладное, позвонил Гердту: «Зяма, это не запись на «Жигули», а провокация КГБ. Перепись евреев! Тут же одни наши!»

Михаил Державин: Раз уж затронули тему… Однажды меня вызвал главный режиссер Театра сатиры Валентин Плучек: «Хочу рекомендовать вас, товарищ Державин, в члены КПСС». На мой вопрос: «А почему не Папанова?» — Валентин Николаевич ответил: «Анатолий Дмитриевич сказал, что может напиться и потерять партбилет». Я не сдавался: «Хорошо, ну а Шура с Андрюшей?» Плучек опустил глаза: «Вы, Михал Михалыч, единственный русский в театре…»

Александр Ширвиндт: Мы ведь почему прошлое вспоминаем? Тогда и моглось, и хотелось. А сейчас осталось лишь ностальгически вздыхать: ах, театр, ах, кино! Хотя, конечно, действительность не столь трагична. Но раз уж мы с тобой выбрали привычную ироническую интонацию, надо всеми силами в ней удержаться…

А помнишь, как хорошо кормили артистов праздники. Народ отдыхал, а мы пахали. Играли перед детворой в клубе МГУ, на правительственной елке во Дворце спорта в Лужниках. По три концерта в день! Изображали роту полубухих мушкетеров. То есть, по сценарию, мушкетерам полагалось быть трезвыми, но кое-кто из актеров успевал принять на грудь…

Михаил Державин: Как не помнить! В нашем первом с тобой Театре имени Ленинского комсомола новый год начинался с утренника по узбекской народной сказке «Чудесные встречи», где я играл заколдованного коня Карагуша. Спектакли шли в 11 утра и в час дня. Так что хошь не хошь — приходилось оставаться как стеклышко.

Александр Ширвиндт: Однажды я заменял на этом утреннике загулявшего накануне актера. От меня требовалось выйти на сцену и протрубить в узбекскую дуду, название которой, извини, забыл. Самым же ужасным было другое: на спектакль пришла ближайшая подруга мамы с внуком. Тетя Роза удобно устроилась в первом ряду и приготовилась наслаждаться актерской игрой. Тут появился я в пестром халате и пропердел в эту дурацкую трубу… Потрясенная тетя Роза позвонила маме: «Рая, я видела Шуру. Это трагедия!» Второй раз она попала в наш театр на спектакль Эфроса «В день свадьбы». А у меня опять роль без слов! Я сидел на авансцене, изображая перепачканного навозом крестьянина, гостя со стороны жениха…

Михаил Державин: А помнишь, как на гастролях в Петербурге нас возили в огромном «Линкольне», который при каждом повороте перекрывал движение, увеличивая уличные пробки? Попытка объяснить, что мы согласны на более скромное, но маневренное транспортное средство, не встретила понимания у организаторов. Видимо, звезды шоу-бизнеса, закатывающие истерики по любому поводу, окончательно запугали питерцев. Мы же на гастролях ведем себя скромно, права не качаем, икру с шампанским в гримерку и машину к трапу самолета не требуем. Хотя спецрейсами иногда пользуемся. Помню, как-то летали в Магнитогорск на концерт по случаю выплавки юбилейной тонны стали. Цехов на комбинате было много, и мы ходили из одного в другой, выступая перед металлургами. Везде нам дарили именные каски и к вечеру увесили ими, как елку игрушками. Оставлять подарки в гостинице было вроде бы неудобно, и вся наша «фронтовая» бригада заявилась с касками на посадку, уже в самолете распихав их под кресла. И тут обнаружилось, что с нами в Москву полетят два случайных попутчика. Я взял у стюардессы микрофон и сделал объявление: «Просьба ко всем пассажирам пристегнуть привязные ремни и надеть каски, находящиеся под сиденьями». Шура, Андрюша и остальные артисты радостно включились в игру и с каменными лицами нахлобучили на головы каски. Два бедолаги, дико озираясь по сторонам, сделали то же самое. Так мы и летели. Только уже в Москве я разрешил снять головные уборы…

Александр Ширвиндт: Как же, как же, помнится…

Михаил Державин: А история с костюмом!? Начало гастролей за рубежом. Первый концерт. Публика фешенебельная. И вдруг ты говоришь: «Я носки забыл». А жара страшная, и мы пришли в новых смокингах, но в туфлях на босу ногу. Я рвусь у кого-нибудь носки выпросить, а ты: «Подожди, это еще не все». И достает… детские подтяжки. Оказывается, твоя Тата по ошибке сунула тебе подтяжки внука. Ну ладно, кое-как перевязался, опустил брюки пониже, сыграл. Но в следующем городе… забыл в гостинице концертные ботинки. Пришлось одолжить у рабочего сцены, а у того оказались мальчиковые, с бахромой и помпонами: это под смокинг-то!

Ну а в столице государства случился прокол у меня: забыл… брюки. То есть брюки были, но пляжные, цвета хаки, мятые жутко. Шура мне: «Ты делай вид, будто в Москве так и носят». В общем, сыграли.

Александр Ширвиндт: А ты помнишь, какой-то журналист в ответ на твое воспоминание о вечере Игоря Губермана, где тебе пришла в голову идея сочинять нам, в подражание «гарикам», свои «шурики» и «мишики», попросил привести пример?

Михаил Державин: Естественно. Лучший «шурик» — твоя фраза на юбилее «Современника»: «Театр — это террариум единомышленников». А лучший «мишик»?

Александр Ширвиндт: «Жизнь потрясающая! От нее трясет нас всех…»

Михаил Державин: Напоследок, по традиции, по анекдоту?

Александр Ширвиндт: Идет митинг. Рядом с площадью стоит милицейская машина.

Старший милиционер проходящему:

— Ты с митинга?

— Да.

— Быстро в машину!

Идет следующий.

— Ты с митинга?

— Да.

— Быстро в машину!

— Ты с митинга?

— Да.

— Быстро в машину!

— Ты с митинга?

— Нет.

— Быстро на митинг и в машину!

Михаил Державин: На лекции бабушка спрашивает у лектора:

— Скажите, а кто придумал рыночную экономику — ученые или политики?

Лектор отвечает:

— Конечно, политики.

Бабушка:

— Я так и думала. Ученые сначала на собаках бы проверили.

В гостях у «Кинопанорамы»

Ведущий. Каких только артистов не интервьюрировала «Кинопанорама» за этот период! И очень видных, и не очень видных. Но вот я счастлив, что сейчас вам могу представить, так сказать, совсем невидного «Кинопанораме» артиста. Вот, значит, это всем нам хорошо неизвестный Закадр Внекадрович Нетронутый…

Что бы мне хотелось, так сказать, узнать у Закадра Внекадровича? Ну, во-первых, мне пришла щас мысль… Щас, где она… Значит, интересно, что всем нам он хорошо неизвестен по ряду картин. Что примечательно, что Закадр Некадрович практически не снялся на всех студиях нашей страны…