голову, что ему встречается очень мало детей. Во времена его детства все было иначе. Тогда шел бум рождаемости после гибели многих людей во время восстания, случившегося поколением раньше, а нынче тех немногих, кто умирал естественной смертью, сменяла горстка выигравших в лотерею. А это означало меньше детских криков и меньше счастливых родителей.

Через какое-то время он прошел через входные двери в главный вестибюль. Достав платок, Миссия вытер пот над губами. Он забыл наполнить флягу этажом ниже, и во рту пересохло. Теперь ему казались глупыми причины, из-за которых он так торопился наверх. Можно подумать, что его приближающийся день рождения был чертой, которую следовало пересечь, и чем быстрее он навестит отца и уйдет, тем лучше. Но сейчас, в окружении образов и звуков из детства, все его мрачные и гневные мысли растаяли. Здесь был его дом, и ему не хотелось признавать, как ему тут хорошо.

Пока он шел к воротам, с ним несколько раз поздоровались и помахали ему. Знакомые носильщики загружались мешками с овощами и фруктами, чтобы отнести их в кафе. Он увидел свою тетю, стоящую за прилавком неподалеку от входных ворот. Забросив чипперство, она теперь занялась сомнительной легальности торговлей – она никогда этому не обучалась и не имела права торговать. Миссия постарался не встретиться с ней взглядом: он не хотел выслушивать долгий перечень новостей или чтобы ему ерошили волосы.

В темном углу за прилавками кучковались несколько мальчишек, вероятно продававших семена, и смотрелись ребята вовсе не так неприметно, как им хотелось бы. Вестибюль представлял собой нечто вроде базара, где фермеры торговали сами, а люди приходили сюда с далеких этажей за продуктами, которые, как они опасались, не дойдут до их магазинов и лавок. Этот страх порождал страх и делал из скопления людей толпу, и было легко увидеть, что следующим этапом окажется толпа буйствующая.

Главные входные ворота охранял Фрэнки, высокий и худой парень, которого Миссия знал с детства. Миссия вытер лицо майкой, уже прохладной и влажной от пота.

– Привет, Фрэнки.

– Миссия.

Фрэнки кивнул и улыбнулся. Он был еще одним парнем, давным-давно забросившим ученичество, и не испытывал к Миссии неприязни. Отец Фрэнки работал охранником внизу, в АйТи. А Фрэнки хотелось стать фермером, чего Миссия никогда не понимал. Их учительница миссис Кроу была от этого в восторге и всячески поощряла мечты Фрэнки. А теперь Миссия счел иронией то, что Фрэнки стал охранником на фермах. От судьбы, как говорится, не уйдешь.

Миссия улыбнулся и кивнул на волосы Фрэнки – длинные, до плеч:

– На тебя кто-то плеснул удобрением?

Фрэнки самодовольно заправил прядь за ухо:

– Сам знаю. Мать все грозится прийти сюда и отрезать их, когда я буду спать.

– Передай ей, что я тебя подержу, пока она будет резать, – со смехом поддакнул Миссия. – Пропустишь меня?

Рядом с постом охраны имелись широкие ворота для тачек и тележек. Миссии совсем не хотелось протискиваться через турникет с тяжелым насосом на спине. Фрэнки нажал кнопку, ворота с жужжанием открылись. Миссия прошел через них.

– Что несешь? – спросил Фрэнки.

– Водяной насос от Уинтерса. Как у тебя дела?

Фрэнки осмотрел толпу перед входом.

– Погоди чуток, – сказал он, высматривая кого-то.

Два фермера показали рабочие пропуска и прошли через турникет, о чем-то болтая. Фрэнки махнул кому-то в зеленом и спросил, может ли он ненадолго его подменить.

– Пошли, – сказал Фрэнки. – Прогуляйся со мной.

Старые приятели направились через главный холл к яркой ауре далеких ламп. Запахи здесь были пьянящие и знакомые. Миссия задумался над тем, что эти запахи значат для Фрэнки, выросшего неподалеку от вонючих емкостей водоочистной станции. Наверное, здесь для него воняло примерно так, как на станции воняло для Миссии. Возможно, как раз запахи водоочистной станции и навевали Фрэнки приятные воспоминания.

– Здесь все с ума посходили, – прошептал Фрэнки, как только они отошли от ворот.

– Да, я заметил, что прилавков у входа прибавилось, – кивнул Миссия. – И с каждым днем их все больше.

Фрэнки придержал Миссию за руку и пошел медленнее, чтобы у них осталось больше времени на разговор. Откуда-то доносился запах свежевыпеченного хлеба. До пекарни на седьмом было слишком далеко, чтобы доставить сюда теплый хлеб, и выпечка хлеба на фермах тоже стала признаком изменений. Муку, наверное, мололи здесь же, где-то в укромном месте.

– Ты ведь видел, что делается в кафетерии? – спросил Фрэнки.

– Я носил туда груз недели две назад, – сказал Миссия, засовывая пальцы под лямки и поправляя на спине тяжелый насос. – И видел, что там что-то сооружают возле экранов. Но только не понял, что именно.

– Они там начали выращивать зелень. Кажется, и кукурузу тоже.

– Тогда, значит, у нас будет меньше рейсов от ферм до кафетерия, – решил Миссия, размышляя с точки зрения носильщика. Он постучал по стене носком ботинка. – Рокер будет в ярости, когда узнает.

Фрэнки прикусил губу и прищурился:

– А разве не Рокер начал выращивать себе фасоль в диспетчерской?

Миссия пошевелил плечами. Руки начали неметь. Он не привык стоять с грузом – он привык двигаться.

– Но это совсем другое, – возразил он. – Это еда для носильщиков.

Фрэнки покачал головой:

– Да, но разве это не лицемерность с его стороны?

– Ты имел в виду лицемерие?

– Да не важно. Я лишь хотел сказать, что у всех есть оправдание. «Мы это делаем, потому что они это делают, а начал это кто-то другой. Так почему бы нам не сделать чуточку больше, чем делают они?» Такое вот отношение, блин. А потом мы начинаем дергаться, когда следующая группа делает еще чуть больше. Вот одно и подталкивает другое, как в зубчатой передаче.

Миссия взглянул через холл на сияние далеких ламп дневного света.

– Ну, не знаю. Похоже, мэр в последнее время пустил все на самотек.

– Ты что, действительно считаешь, что мэр чем-то управляет? – рассмеялся Фрэнки. – Да он сам боится. Он испуганный и старый. – Фрэнки бросил взгляд в холл, убеждаясь, что к ним никто не приближается. Он еще с молодости отличался нервозностью и склонностью к паранойе. Тогда это было прикольно, а сейчас печально и чуть тревожно. – Помнишь, как мы когда-то говорили о том, чтобы стать главными? И как тогда все изменится?

– Все не так просто. К тому времени, когда мы станем начальниками, мы уже постареем, как они, и нам на все будет плевать. И тогда уже наши дети станут ненавидеть нас за то, что мы ничего не хотим менять.

Фрэнки рассмеялся и вроде бы немного расслабился:

– Точно, ты прав.

– Ну ладно, мне надо топать,