Игорь не понимал, кто или что присутствует в этой тьме, но вдруг каким-то странным образом осознал, что этим могучим сущностям нет до него никакого дела, они его даже не замечают. У них были свои дела и заботы, неизмеримо более важные, чем какой-то человечишка, неведомо как оказавшийся в этой тьме. Сущности общались друг с другом, не словами, конечно, а мыслеобразами. Бахтина они в свою беседу, естественно, не включали, он воспринимал лишь ментальные отголоски ее – такое уж это было место, словно какой-то общий эфир, в котором ведут переговоры отдаленные радиостанции. Но случайный радиолюбитель, попавший на эту волну, может в общих чертах сквозь треск помех уловить, о чем идет речь. Игорь понимал, что пришедшая ему в голову аналогия не совсем верная, однако для более точной ему не хватало знаний. Как и для того, чтобы верно истолковать те отголоски беседы чужих сущностей, которые до него доносились. Но одно он уловил совершенно четко: они были встревожены и даже в какой-то степени растеряны.

Насколько вероятно, что причина этому – та же, что гнетет сейчас Игоря, то есть Паук? Вот откуда он это взял? А если наоборот? Ведь чудища во мраке ассоциируются скорее со злом, чем с добром. Могли ли они быть союзниками Паука? Теоретически могли, но опять-таки странное ощущение, вызванное отголосками мыслеобразов, говорило Игорю, что все не так. Эта мысль вдруг необычайно воодушевила Бахтина – если у него и этих сущностей общий враг, почему бы им не объединиться? Мощь этих неведомых сознаний была столь велика, что, если бы Игорь чувствовал собственное тело, он бы, пожалуй, задрожал. Но раз так, с Пауком-то они по-любому справятся, нужно лишь уговорить их вмешаться… Только как?

Решение влезть в «разговор» незримых сущностей созрело мгновенно, и даже способ интуитивно нашелся: вспомнив, как он передавал мыслеобразы Ари, Игорь «громко» подумал во мрак, показывая «картинки» своих воспоминаний о Пауке, тумане, пустоглазых, вселении его в Ари, и приправил все это эмоциональным посылом, воплощающим в себе просьбу… нет, мольбу о помощи.

На несколько мгновений во мраке воцарилась тишина… Ну, как тишина… Звуков в обычном понимании здесь не было совсем. Были колебания поля разума, эмоций, бурлили мыслеобразы, шел «разговор» на уровне, недоступном обычным людям и, наверное, Измененным тоже. А сейчас все замерло, прекратилось, и в звенящей тишине повисло напряжение. Кем бы ни были эти сущности, они только теперь заметили присутствие Игоря. Присутствие постороннего, которого здесь никак не должно было оказаться…

Несколько мгновений тишины, а потом от незримых сущностей прилетел мыслеобраз-эмоция… очень неприятный… В нем было что-то вроде… гадливости, что ли. Такие эмоции мог бы испытывать человек, увидевший в своей комнате таракана. А следом пришел и ответ, который можно было истолковать как «Пошел вон, ничтожество! Не до твоих мелочей сейчас!».

Бахтин только успел удивиться этому, когда последовал и другой ответ – удар. Кажется, такие называются псионическими. Тьма вокруг исчезла, а ей на смену пришли сумрак, холод, серое небо, боль, твердые камни под спиной, встревоженное лицо склонившейся над ним Ари и ее руки, трясущие его за плечи.

– Господи! Наконец-то ты очнулся! Я уж не знала, что делать! Вулкан! Он извергается!

* * *

Пожалуй, в данный момент для Игоря такая новость была в самую масть, несмотря на весь ужас положения, в котором они оказались. Когда ты вдруг обретаешь надежду на спасение, а у тебя ее практически тут же отнимают самым грубым образом, выказав полное презрение и к тебе, и к твоим проблемам, это может капитально выбить из колеи. «Не до твоих мелочей» – это как понимать прикажете? Что тогда для этих сущностей не мелочи? Конец света? Да уж, удар он получил мощный, причем даже больше психологический, чем псионический. После такого легко с головой погрузиться в отчаяние и апатию. Но какая тут, к черту, апатия, если происходят события, способные тебя прикончить? Бахтин, даром что в прошлом офисный работник, имел приличный туристический стаж – и на Камчатке бывал, и в Исландии, и на Гавайях. Что такое извержения вулканов, знал не понаслышке и очень хорошо представлял, каковы шансы на выживание тех, кто находится на склоне огнедышащей горы, когда она извергается. Откровенно слабые шансы.

Гора вздрогнула еще раз, запах серы, который Бахтин почувствовал сразу, как только очнулся, стал намного сильнее. Белый парок, исходящий от камней на склоне, и висящая в небе туча пепла намекали на то, что вулкан настроен серьезно.

– Что делать будем? – Ари сидела рядом бледная, и руки у нее заметно подрагивали. – Все плохо, да?

– Не фонтан, – вздохнул Игорь. – Есть, конечно, слабая надежда, что горушка пару раз плюнет лавовыми потоками и на этом успокоится, но я бы на это не рассчитывал. Если вулкан реально взорвется, газо-пепельная волна выжжет тут все: у нее температура под тысячу градусов и скорость, как у автомобиля. Так что валить надо, и поскорее.

Он с трудом поднялся, крякнув от боли в спине, и только чудом не упал от следующего толчка. Покачал головой и нахмурился, лихорадочно пытаясь придумать выход.

– М-да, я тот еще ходок… Это Берутарубе, самый южный вулкан острова. Он занимает всю южную оконечность, и бежать от него некуда. Единственный способ – обойти по кругу и аллюр три креста на север. В моем состоянии нам около часа шкандыбать, а гора… – очередной толчок заставил его лязгнуть зубами и схватиться за ближайший скальный выступ, – боюсь, так долго ждать не станет: ей, похоже, приспичило.

И тут же, словно в ответ на его слова, с неба густым серым снегом посыпался пепел, а со стороны вершины послышались громовые раскаты и треск молниевых разрядов, в свете которых скопившиеся над вулканом тучи пыли и пепла выглядели прямо-таки зловеще. Гора еще раз тяжко вздрогнула, и по склону в паре сотен метров правее Игоря и Ари зловещей пламенной рекой потекла лава. Довольно быстро, но, к счастью, мимо них. Пока.

– Обходим слева, – решительно тряхнул головой Бахтин. – Там склон круче и сильнее изрезан – от лавовых или грязевых потоков будет больше шансов увернуться…

– А если эта… как ее… волна?

– Тогда каюк. – Игорь сам был мрачен, будто грозовое облако, а густо валивший сверху пепел превратил его в совершенно седого старика. – Если не успеем в море занырнуть. И то не факт, что спасемся, но хоть какой-то шанс… Ладно, двинули, время дорого!

И они пошли. Бахтин ковылял довольно резво, время от времени кривясь от боли в ушибленной ноге и отбитой спине. Дышать было трудновато – пепельно-пыльная взвесь заполнила воздух, и немилосердно воняло серой. Гора периодически содрогалась словно в предродовых схватках, вынуждая Игоря и Ари бросать в сторону вершины опасливые взгляды, но пока что из жерла вырывались лишь дым и новые облака пепла. Лава если и текла, то в других направлениях, грязевых потоков пока тоже видно не было. Что же до газо-пепельной волны… Бахтин поежился.

– Слушай, давай поближе к воде спустимся, чтобы в случае чего…

Договорить он не успел, гора вздрогнула еще раз, и…

– Бомбы, ложись!