— Отлично. А про компанию «Смит-корона»[16]слыхал?

— Ну да, как же не слыхать. Там револьверы делают.

— Нет, ты путаешь со Смитом и Вессоном. Башню возвели на доходы от пишущих машинок. Смотри себе под ноги, дружок. Полы тут не везде успели закончить, перил на лестнице тоже нет. Стройка была в самом разгаре, когда ударила Гниль. В целом-то она стоит прочно, но кое-где лучше быть начеку.

— А она высокая?

— Башня-то? Да, очень даже. Выше здания не найдешь на много миль вокруг. И заметь, последние два-три этажа остались незаконченными.

И тогда Зик сказал:

— А я бы поднялся наверх. Хочется посмотреть на город с высоты.

Он не стал добавлять: «Чтобы выяснить, где я сейчас нахожусь и много ли вы мне тут навешали лапши».

Мужчина прищурил глаза:

— Так ты ведь, по-моему, на холм собирался посмотреть?

— А я и сейчас хочу. Вот с башни и увижу. Другие этажи тоже закупорены?

— Почти все, — признал Руди. — Оставили только этот, иначе сюда было бы не попасть. Выше и ниже нашего уровня можно дышать без маски. Но если заберешься на самый верх, придется снова нацепить. Туда часто причаливают дирижабли, а причалы никто не станет закупоривать. А уж сколько надо будет протопать ступенек, вообще не говорю… Уверен, что залезешь на такую верхотуру?

— А вы-то за мной угонитесь? — с намеренным вызовом бросил Зик.

Ему хотелось устроить Руди проверку и, может быть даже, немножко его вымотать. Он уже не исключал для себя возможность бегства. И если до этого дойдет, то оторваться от хромоногого будет мало. Желательно еще, чтобы тот не достал его выстрелом из трости.

— Угонюсь как миленький, — заверил Руди. — Ступай-ка сейчас в коридор. За углом должен быть фонарь. — Он кинул мальчику коробок спичек. — Зажги его.

Зик сделал, как ему было сказано. Руди встал рядышком:

— Видишь вон ту занавеску?

— Черную?

— Ее самую. Это переборка — шелк, пропитанный дегтем. Нижний край придавлен прутком, чтобы не колыхалась. Вытащи его, и занавеску можно будет отодвинуть. — Опираясь на трость, он следил, как мальчик выполняет его указания. Потом сказал: — А теперь живо ныряй внутрь. Я за тобой.

Так и вышло. Зик вернул пруток на место, и коридор затопила непроглядная тьма, если не считать фонаря, упорно создававшего видимость света и уюта.

— Давай-ка до конца пройдем, там и намордники эти можно будет скинуть.

— Там нормальный воздух?

— Вероятно, но ручаться я не стал бы. Стараюсь, чтобы между мной и Гнилью была хотя бы пара переборок.

Вооружившись фонарем, Руди прошел по ковровой дорожке в конец коридора и полез в очередной занавешенный проем. Через секунду-другую снаружи осталась лишь его левая рука — та, что с тростью. Вскоре она поманила Зика пальцем: иди, путь свободен.

По ту сторону перегородки света оказалось предостаточно — даром что серого и блеклого.

Пока он протискивался в щель, Руди успел снять маску. Стоило Зику увидеть свободно дышавшего человека, бороться с искушением стало выше его сил. Он сорвал респиратор и втянул ноздрями воздух, зловоннее которого в жизни не знал и прекраснее тоже, ибо доставался он без усилий.

С каждым глотком к нему возвращалась жизнь.

— Я могу дышать! Тут воняет, как на помойке, но я могу дышать!

— На поверхности даже самый свежий воздух отдает дымом и серой, — признал Руди. — Внизу не так плохо, но на верхних этажах он застаивается, потому что движения здесь никакого. Под землей мы, по крайней мере, гоняем его туда-сюда.

Оглядев маску, мальчик заметил, что цвет фильтров изменился:

— Мне нужны новые фильтры. Только ведь их должно было хватить на десять часов…

— Сынок, а ты сколько уже здесь торчишь, по-твоему? Никак уж не меньше, поверь мне на слово. Но тут ничего страшного нет. С тех пор как прошлой весной тот верзила-негр ограбил поезд конфедератов, фильтры в подполье идут по пенни за фунт. А если и прижмет, в этой части города полно защищенных туннелей. Главное, запомни правило: между тобой и Гнилью должно быть не меньше двух перегородок.

— Запомню, — пообещал Зик, ибо совет казался вполне дельным.

Из какого-то отдаленного уголка грандиозной башни донесся отрывистый треск. По всему строению прокатилось громкое эхо и постепенно растаяло.

— Что это было? — спросил Зик.

— Будь я проклят, если знаю, — отозвался Руди.

— По-моему, это где-то внутри.

— Верно мыслишь, — произнес калека.

Покрепче обхватив трость, Руди оторвал ее от пола и приготовился открыть огонь.

За первым всплеском шума последовал второй, теперь его ни с чем было не спутать: несколькими этажами ниже что-то обрушилось.

— Не нравится мне это, — проворчал Руди. — Надо бы спуститься.

— Нельзя! — сердито зашептал Зик. — Звук шел снизу. Нам надо наверх!

— Дурак! Вот сунемся туда, кончится лестница — и бери нас кто хочет.

На этом их спор и скис, потому что в другой стороне послышался еще один звук — громче и непонятнее предыдущего. Над головами у них зашумели какие-то мощные машины; со свистом и грохотом на башню надвигалась некая громада… быстровато надвигалась.

— Что за…

Зик так и не закончил вопроса. В один из верхних этажей врезался чудовищных размеров дирижабль, всей массой гондолы и раздувающихся, распухших от газа баллонов налетел на стену, отскочил к соседнему зданию, срикошетил опять и совершил окончательную несчастливую посадку на верхушке башни. Стекла в окнах задребезжали, и мир заходил ходуном, точно как во время недавнего землетрясения.

Руди торопливо нацепил маску, так же поступил и Зик, хотя обидно было до слез. Калека бросился к лестнице, словно здание и не сотрясала сверху донизу дрожь.

— Вниз! — скомандовал он и неуклюжей побежкой исчез во мраке.

Мальчик остался без фонаря и не знал даже, что с тем стало. Сбивчивый топот Руди бил по ушам не хуже, чем завывания ветра и глухой стук, с которым колотился о стены дирижабль. Когда Зик добрался наконец до лестницы, вздыбившаяся тьма поманила его в свою утробу, но он пересилил себя и тронулся к вершине башни.

А потом тьма стала гуще и хлынула со всех сторон — обрушилась на него, как вода, как земля, как сам небосвод.

Брайар осушила кружку воды и еще одну. И спросила, что там насчет пива.