В первую ночь он переспал с Эпифани, предупредив ее, что, возможно, это их первый и последний раз. Таковым он и оказался, хотя они пробовали еще раз семь, до тех пор, пока Эпифани неожиданно не сбежала в Детройт с барабанщиком из «Рэбид Лэси». После этого у него было еще шесть девушек — по разу каждая — и наконец Дэниел решил на время предаться целибату. Может, потом проблема решится сама собой.

На все вопросы Дэниел отвечал, что до двадцати лет жил и работал на ранчо, скопил немного денег и решил поехать в Сан-Франциско посмотреть, как живется людям в больших городах.

Сбор информации о Гидеоне Нобеле оказался изнурительным и малообнадеживающим. Никто не мог подтвердить ему, что Гидеон занимался изготовлением бомб. Ему удалось взглянуть на патрульный отчет о несчастном случае с Гидеоном. Фольксваген Гидеона столкнулся в лоб с грузовиком, управляемым пьяным водопроводчиком по имени Харлан Малдуни, от которого за месяц до этого ушла жена. Харлан по-прежнему находился в тюрьме Вакавиля по обвинению в убийстве второй степени. Дэниел подумал было навестить его там, но потом решил, что это будет лишь утомительной потерей времени. Случайность была налицо.

Он прошелся по друзьям Гидеона времен северного побережья, из списка, предоставленного ему Вольтой. Найти удалось не всех. Они вспоминали о его страстном увлечении Эннели, признавали, что были свидетелями нескольких сцен ревности, но сомневались, что Гидеон способен был таить ненависть в течение столь долгого времени.

На расследование Дэниела ушло пять месяцев, две пары обуви и невероятное количество автобусных билетов. И все подтверждало информацию, полученную от Вольты, до тех пор, пока он не встретился с Чарли Миллером.

Он вышел на Чарли через Квентина Лайма, художественного критика, не поверившего в легенду Дэниела о том, что тот собирает информацию для статьи о Гидеоне Нобеле:

— Во-первых, Гидеон Нобель был если и не выдающимся шарлатаном, то по меньшей мере худшим скульптором Нью-Йорка. Во-вторых, ты слишком молод, чтобы писать статьи, особенно для такой дряни, как «Тин Арт».

— Я сдал за несколько классов экстерном, — объяснил Дэниел.

— Без разницы. Я отказываюсь обсуждать халтуру Гидеона Нобеля.

— Дело в том, что меня интересуют не столько его работы, сколько его жизнь — статья будет посвящена жизни богемы того времени в целом.

— Ну, это не тайна. Он любил пострадать публично и многословно. Я знаю сотни людей на северном побережье, которые могут вспомнить массу неприятных подробностей.

— А можете вы что-нибудь сказать о фигурках Микки-Мауса?

— Дрянь, — фыркнул Квентин Лайм, — абсолютная бессмысленная, безвкусная дрянь.

— Я читал несколько положительных отзывов.

— Они написаны идиотами о точно таких же идиотах. В наши дни эмоциональность в цене.

— А вы были знакомы с ним лично?

— Никогда, — отрезал Квентин Лайм. — Мы принадлежали к разным кругам. Гидеон позиционировал себя как битник. Они с Чарльзом Миллером пытались прославить себя жалким трудом под названием «Манифест трех М». Они излагали в нем свою культурную концепцию — «Момент Микки-Мауса» — и с детской нелогичностью и стилистическими ошибками обещали блаженство своим последователям.

— Я думал, что «Манифест трех М» был опубликован без подписи.

— Уверяю тебя, что мои источники, хотя я и не волен их раскрыть, непогрешимы.

— А кто такой этот Чарльз Миллер? Я о нем раньше не слышал.

— Ты мог встречать упоминание о нем, как об Аристократе. Не попадалось? Аристократ Миллер. Невероятно остроумно.

— Да, попадалось — но он сейчас в Испании, разве нет?

— К сожалению, вернулся два дня назад, что означает, что через полчаса он будет сидеть, развалясь за столиком в кафе «Триест», разыгрывая спектакль перед пустой аудиторией. Я слышал, что он называет себя Последним Битником. Дай Бог, чтобы он действительно оказался последним.

— Садись, чувак, — Аристократ махнул рукой еще до того, как Дэниел успел представиться. — Тебе известно, что такое настоящее искусство, чувак? Жизнь. Нет, не человеческая — просто жизнь.

Он доверительно наклонился к присевшему Дэниелу.

— Раньше я был художником. Теперь я картина. Сечешь?

— Думаю, да, — осторожно ответил Дэниел.

— И осознаешь всю трагичность этого?

— По-моему, это не так плохо.

— Увы, чувак. Знаешь, почему? У нас больше нет холстов. Их заменили роботы. Вампиры. Женщины покупают электрические вибраторы, чтобы самим себя удовлетворять. Целые магазины самоудовлетворителей. Не спорю, Маркс был прав для своего времени, но кто мог представить, на что способна реклама? Целая индустрия по производству желаний. Как будто нам не хватает своих собственных!

— Мне трудно об этом судить, — сказал Дэниел. — Я провел большую часть жизни в горах.

— Возвращайся обратно, чувак. Это лучшее, что ты можешь сделать для своего духа.

— Пожалуй, я так и сделаю, но сейчас мне хотелось бы узнать кое-что о скульпторе по имени Гидеон Нобель.

Аристократ уставился поверх головы Дэниела.

— Я не коп, — заверил его Дэниел.

— Чувак, здесь всякий — либо коп, либо репортер. Тот, кто зовет копов, уже коп. Тот, кто пытается дописаться до популярности, — уже репортер. Понимаешь, о чем я? Если человек зовет копов, значит, у него нет друзей. Мне это не нужно, потому что у меня друзья есть. Может, даже этот проныра Гидеон был мне другом. Что ты хочешь узнать?

Осознав, что играть в журналиста здесь не стоит, Дэниел сменил маску:

— Я пишу дипломную работу о его жизни и творчестве.

— Ах вот как, — Аристократ пригладил волосы, — где ты учишься?

— В Калифорнийском.

— Кто там сейчас деканом на искусствоведческом?

— Полански.

— Ты хорошо подготовился, чувак, но Полански отстранен от должности три месяца назад. — Аристократ поднялся со своего кресла. — Удачи.

— На самом деле, — Дэниел отбросил маску, — я ищу Гидеона, потому что подозреваю его в убийстве своей матери.

Аристократ снова сел:

— Ну, это уж чересчур. Как ее звали?

— Эннели Пирс.

Аристократ пристально взглянул на Дэниела и покачал головой:

— Давай-ка затыримся в мою берлогу, чувак, скрутим по косяку и покумекаем.

Нельзя было сказать, что дела у Аристократа Чарльза Миллера шли хорошо. У него были гладкие волосы а-ля генерал Гастер и грязно-коричневые глаза Сидящего Быка. Обстановка квартирки в Коламбус, на верхнем этаже, состояла из матраса, нескольких пустых бутылок и громко ворчащего холодильника; три ящика из-под апельсинов служили книжными полками. Аристократ уселся на матрасе, свернул косяк, раскурил его и передал Дэниелу.