— Да все, орехи, хлеб, конфеты…

— А правда, что конфеты там чуть ли не на каждой могиле?

— Не знаю. Я на конфеты как-то не смотрел.

— А Гошик говорит: этого добра там навалом.

— Вот и посмотрим по ходу…

Путь был неблизким, но артачиться Серега не стал. В городе Мишка Крабов ориентировался в миллион раз лучше Сереги, и никакие маршруты его не пугали. Далекий Химмаш, Шарташское озеро или Визовский пруд — все было ему знакомо. Мишаня мог идти и ехать куда угодно, был бы смысл. Это казалось непривычным. Телепередачами про маньяков и похитителей успели запугать весь мир. Иных деток за пределы двора не выпускали, зачастую конвоировали до школы и обратно. Михе Крабову было начхать на все страхи мира. С уличной шпаной (считай, со своими!) он умел договариваться, а против любого маньяка, коли таковой встал бы на его пути, немедленно применил бы весь свой боевой арсенал — от того же пугача до оружия вполне холодного и не менее страшного. Во всяком случае, фильм про «Вождя краснокожих» Серега видел и мог гарантировать, что своим возможным похитителям Мишаня преподнес бы сюрпризы не хуже.

Миновав с десяток кварталов, они добрались до кольцевой, а там через дыру в бетонном заборе пролезли на территорию кладбища. Серега словно ступил на территорию другого мира. Здесь все было иным, непривычным, а от обилия крестов, звездочек и полумесяцев рябило в глазах.

— Сколько цветов!

— Это искусственные, — пояснил Мишка. — Свежие приносят, только когда кого-нибудь закапывают. Часть кладут в гроб, часть на могилу. Потом, конечно, приходят старушки и крадут.

— Зачем? — поразился Серега.

— Чтобы вынести за ворота и снова продать. Такой у них бизнес…

Серега, затаив дыхание, слушал. На кладбище он был впервые, и все, что рассказывал Мишаня, казалось жутким и неправдоподобным.

А в общем, Гошка соврал. Конфетных россыпей они так и не увидели. Кое-где на столиках оставались кусочки хлеба, баранки с сушками, но конфетами народ не разбрасывался. А может, подъедали все шустрые белки, которых здесь действительно хватало. Крутя головой, Серега едва успевал замечать мелькание серых хвостов.

— А почему они не рыжие? — удивился он.

— Потому что не на картинках, — разъяснил Мишка. — Я за всю свою жизнь только двух-трех белок и видел с рыжей шерсткой.

— Почему же тогда их рыжими рисуют.

— Потому что красиво. Девчонки — тоже вон в блондинок да в рыжих перекрашиваются. Кому охота на серых мышей походить?

Это было, конечно, грустно. Даже окрас домашних хомячков показался Сереге куда более беличьим. Но говорить об этом вслух он по понятным причинам не стал. Не стоило бередить Мишкины раны.

— Ну что, испытаем? — на одной из пустующих аллеек Мишка извлек из кармана пугач. Деревянная рукоять, знакомый изгиб трубки, ударник с докторской резиной, проволочный спуск. Все было исполнено коряво, но толково. И в отличие от магазинных погремушек выглядело довольно угрожающе.

— Так грохнет — мало не покажется, — пообещал Мишка.

— Не разорвет?

— Я норму знаю, не дите малое…

Серега прикусил язык. Он-то со своей спичечной нормой явно залетел. Хорошо, зрения не лишился! Да и руку могло оторвать! Пиротехника — дело чреватое…

— Здесь отверстия, так что наблюдай. Из них пламенем полыхнет. Ночью — знаешь, какая красота!

— Зашибись… — только и мог вымолвить Серега.

Мишка взвел курок, торжественно поднял над собой пугач, и в эту секунду раскатисто ударило. Совсем с другой стороны и так мощно, что оба присели.

— Что это было? Тоже пугач? — посеревшими губами спросил Серега. Мишка помотал головой. Но стоило им выпрямиться, как громовой раскат повторился.

— Там! — Мишка прозорливо указал пальцем.

— Салют? — предположил Серега.

— Ага… Посмотрим? — сунув пугач в карман, Мишаня первый бросился вперед. Виляя меж оградками, Серега поспешил следом.

Они вышли как раз к похоронной церемонии. Перед закрытым цинковым гробом стояло отделение солдат, которые по команде сержанта передергивали автоматные затворы и выдавали в небо над собой один залп за другим. Хоронили военного. Народу было немного.

Прячась в кустах, мальчишки пронаблюдали, как отгремел последний салют, как стали опускать гроб в огромную ямину, как заголосила одна из женщин. Потом гроб стали забрасывать землей, — каждый из присутствующих подходил и бросал горсточку. Поплевав на ладони, за лопаты взялись местные могильщики.

Смотреть стало страшно, и мальчишки попятились назад. Желание пострелять из пугача как-то само собой пропало. Во всяком случае, Мишка его больше не доставал, а Серега не напоминал. Вместо пугача он неожиданно для себя спросил о другом:

— Как думаешь, Миш, мы тоже умрем?

— Не знаю… Нет, наверное. Разве что убьют на какой-нибудь войне.

— А его тоже убили?

— Если награды на подушечке, значит, наверняка. Фотку-то видел? Совсем даже не старый.

Они почти наткнулись на столик, усыпанный ворохом конфет. Здесь хватало всего — сосачек, ирисок, даже шоколадных — «Каракумов» и «Курортных». Еще минут двадцать назад от такого богатства они бы ахнули и непременно набили лакомым трофеем карманы, но сейчас к найденным сладостям парнишки не притронулись.

— А я ведь понял, — сказал Мишка. — Это они специально оставляют. Чтобы те, кто умер, не чувствовали себя одинокими. Все-таки кто-то живой рядом. Синички там, белки с сороками…

— Ага, — Серега с легкостью принял объяснение.

— А Гоша, щегол такой, тырит их. Конфеты, значит.

— Да уж… Родственники, наверное, приходят потом, а тут ничегошеньки.

— Может, морду ему набить? — предложил Мишка.

— Конечно, давай.

— Только по очереди. Первый я с ним дерусь, потом ты.

— Почему это ты первый? Сначала я, — возмутился Серега. — Если ты начнешь, мне уже фиг что останется.

Мишка самодовольно ухмыльнулся.

— Ладно. Но только уговор: дерись не в полную силу.

— Конечно. Я же понимаю.

— И еще… — Мишка на секунду споткнулся. — Знаешь, на ту могилку можно потом что-нибудь принести.

— К солдату?

— Ну да. Скинемся, купим что-нибудь и принесем…

Серега и тут не стал возражать.

Когда уже подходили к забору, на минуту задержались перед другой свежей могилой. Памятника здесь пока не было, на курганчике из цветов и венков стояло наклеенное на картон фото. Девушка. Совсем еще юная. Смотрит, улыбается, и непонятно, почему она здесь. Серега представил, как лежит юная красавица под слоем земли, как не видит ничего и не слышит, и его пробил озноб. За спиной посапывал Мишаня. Он тоже смотрел на фото девушки.