такие же, как у других иммигрантов, которых нашел лично я. Ты ничем не отличаешься, и это закономерно, потому что я отбираю кандидатов на основании определенных своих критериев, в которые не пролезает девятьсот девяносто девять землян из тысячи, логично, что те, которые прошли, во многом похожи друг на друга. То, как ты отвечаешь, важнее того, что ты отвечаешь, но и там не все ясно. Так что я не предвижу каких-то отклонений от накатанной процедуры.

— Хм… Слушай, а как сложилась судьба тех иммигрантов, которых ты вывез до меня?

— Они все живы, никого не вернули на Землю. С половиной были проблемы по мелочам, но ничего серьезного. Собственно, потому-то я один из самых авторитетных «охотников на иммигрантов», что у меня пока ни одного прокола. Какого-то выдающегося успеха никто из них пока не добился, но об этом можно будет судить лет через тридцать, а пока рано.

Через три дня Кирсан узнал, что в результатах обработки его беседы никаких «тревожных признаков» не обнаружено, и по итогу длительного «карантина» на корабле и базе среди военных он признан пригодным для того, чтобы впустить его в обычный мирный балларанский социум.

О монорельсах и катапультах

Несколько дней на борту попутного грузового корабля показались Скаю вечностью. Все дела, проблемы и невзгоды, большие и маленькие, важные и не очень, отошли на задний план: шутка ли, он впервые увидит настоящий мир внеземной цивилизации! Былые базы и корабли не в счет: не впечатляют. Ну, то есть, сам факт существования огромного звездолета — это, безусловно, круто, но… Не впечатляет. Когда находишься внутри балларанского звездолета — не особо заметна разница с земным океанским контейнеровозом. Просто потому, что эргономика для землян и балларанцев идентична, а военным кораблям чужд полет дизайнерской мысли: только нужное, ничего лишнего.

Все, что видел Кирсан до сих пор — либо военное, либо просто космическое, как та пересадочная станция под управлением космических хомячков. А космическое — это то же самое, что и военное: космос — среда крайне враждебная любому живому существу. И еще вопрос, что опаснее: слетать к другой звезде или сходить на войну. И танк, и исследовательский звездолет имеют между собой нечто общее: и первый, и второй построены с обеспечением предельно возможной надежности, и в жертву этой надежности принесено все, что можно и нужно.

Но теперь… теперь Кирсан увидит великолепные города, чудеса науки и техники, шедевры чужого искусства… Как поездка в волшебный город или Диснейленд, только по-настоящему.

Планету он увидел с орбиты, с обзорной палубы корабля: всего один город, мерцающий огнями, остальная поверхность темна.

— Это Туллоран, недавно заселенная планета, — пояснил Эвада, — всего шесть миллионов населения. Остальная поверхность — равнины и леса, и мы не планируем заселять ее полностью.

— Хм… Балларан, Вардоран, Туллоран… Все названия ваших… кхм, наших планет такие похожие?

— Они не похожие, они одинаковые по смыслу. «Ран» — место под чем-либо. Например, «долран» — место под шкафом, холодильником или другой мебелью. Балла — солнце нашего родного мира, и соответственно, Балларан дословно значит «место под солнцем». Вардо и Тулло — солнца соответствующих планет, и таким образом, любая наша планета называется «место под таким-то солнцем». Все просто.

Посадка на Туллоран заняла некоторое время, так что Кирсан и Эвада прибыли в космопорт только утром. Сам космопорт похож на морской порт, только вместо доков и причалов — несколько шершавое и очень твердое покрытие. Общая площадь никак не меньше тридцати квадратных километров, впрочем, пассажирские шаттлы садятся недалеко от терминала.

Формальности были довольно короткие: Эвада завел Ская в помещение службы безопасности, где с него просто сняли биометрические данные, включая снимок сетчатки, отпечатки пальцев и некий параметр мозга, уникальный для каждого человека.

— Надо обождать десять минут, — сообщил офицер, производивший манипуляции.

Через десять минут он вручил Скаю легкий фрагментный браслет из серебристого материала вроде пластика, но твердого и прочного.

— Твой опознавательный браслет. Добро пожаловать.

— Спасибо. Это тут вместо паспорта?

— Паспорт?

— Я объясню, — сказал Эвада, пожелал офицеру штатного дежурства и кивнул Скаю: — пошли.

Пока они ехали за пределы космопорта на подвижной ленте тротуара-транспортера, Эвада пояснил:

— Это браслет, который невозможно подделать или взломать. Он работает, только пока надет на твою руку, и таким образом удостоверяет твою личность. Если его попытается надеть чужак — моментально пойдет сигнал тревоги.

— Хм… Вы ксенофобы? Окей, мы ксенофобы?

— Нет. Просто не пускаем к себе чужаков. Так все делают, и дело даже не в неприязни к существам иного вида, хотя она имеет место быть. Чужак приносит с собой что? Своих микроорганизмов. Против которых нет иммунитета ни у нас, ни у растений и животных этой планеты. К услугам гостей удобные закрытые гостевые блоки с комфортными для них условиями, откуда можно связаться с кем угодно, совершить любую сделку, поучаствовать в научной конференции и так далее. Если чужак пробрался за пределы космопорта и к тому же маскируется под нас… у него вряд ли дружественные намерения.

Браслет сел на руку и обжался на соединительных резинках. Удобно.

«Обнаружен идентификационный браслет. Сигнал проверен, совпадает с базой данных», сообщил искин.

— Ладно, и куда мы сейчас? Город посмотрим?

Эвада вздохнул.

— Да не на что тут смотреть. Это строго колониальный город, в нем нет никаких чудес. Только жилые массивы и сопутствующая инфраструктура. Город как город. Тут для туристов ничего нет. В общем, мы прибыли немного не в такт времени суток, нам скоро спать бы лечь, а тут утро. Правда, тут и сутки — половина стандартных, примерно одиннадцать часов. Так что если сейчас ляжем спать — проснемся снова утром.

— И как местные приспосабливаются?

— Никак. Время суток влияет только на освещение. Днем солнечное, ночью искусственное. Ты просто живешь по стандартному распорядку, как и остальной мир вокруг тебя. У нас нет периода общего сна, как на Земле, город никогда не спит и в любой момент времени примерно две трети жителей бодрствуют. Так везде.

— А разве не логично, что если ты родился и живешь на планете, где иная длительность суток — то ты к ней приспособлен?

Эвада покачал головой.

— Нет. Твой жизненный ритм рассчитан на двадцатичетырехчасовой день. Миллионы лет твои предки жили таким распорядком, и если твои потомки родятся и вырастут на Туллоране — они все равно не смогут жить тут по здешним суткам. Одно поколение — слишком мало, чтобы изменить «настройки», не менявшиеся миллионы лет. Ты должен спать семь-восемь часов в сутки — а тут сутки это всего одиннадцать часов с